Я прошу тебя замолчи хоть на минуту. В слова, сладкую речь, произнесенные тобой, влюбляется каждая твоя жертва. Словно магическое заклинание незаметно скользит меж букв, порабощая открытые сердца. Я даже не заметила, в какой именно момент ты наполнял мое сердце водой из хрустального флакона, что подчинила меня тебе. Я никогда не знала себя, но после того, как флакон опустел и сердце стало захлебываться в твоих чарах, я стала знать лишь тебя. Забыла о существовании меня и превратилась в бездуховное существо.

Ты не ожидал, что появится кто-то третий. Кто-то, кто толкнет меня не для того, чтобы я упала и стала ниже его, как было с тобой. А для того, чтобы из моего сердца вытекла вся отравляющая жидкость.

Замолчи. Я больше не могу слышать, как ты клянешься в верности и убеждаешь в бездонной заботе. «Если бы у меня было одеяло, я бы укутал тебя», - как часто ты это повторяешь, когда мне холодно. Но теперь я кричу в ответ: «Не надо одеяла! Мне хватит одних твоих рук». «Если бы ты захотела, чтобы я ушел, я сделал бы это ради тебя». «Уходи,» - в который раз прошу я.

Но жидкость, что вытекла из моего сердца, попала тебе на ботинки и пропиталась сквозь кожу. Теперь ты влюблен сам в себя настолько, что не слышишь, как в тебе поселился еще один человек. Однажды один из них умрет, и окажется, что ты одинок. В целом мире не найдется ни одной раненной души, которая захочет вернуться к тебе.

Просто замолчи, чтобы ты смог услышать другого. Кто-то расскажет тебе, как приятно порой наблюдать за движениями губ того, кого ты безумно любишь. И тебе будет неважно, что именно это будут за слова. Главное, что они адресованы тебе. Кто-то поведает тебе об этом. Кто-то… но не я.

Но тогда я не думала, что есть обращение №34.
Сколько же в твоих миниатюрах преданности и готовности бросить всю себя в угоду тому, кто подчас не замечает этого; точнее не имеет способности замечать такое.
Вот я думаю, люди которые на всех перекрестках кричат, что они миротворцы и готовы делать все ради других, смогут вот так по-простому, не придавая этому внешне значения, найти оправдания лжи любимого человека и поверив в это, простить; надеясь, что все еще можно поправить? Вряд ли.

они продуманы, прочувствованны, пережиты.. великолепно))

И спросит Бог:
— Никем не ставший,
Зачем ты жил? Что смех твой значит?
— Я утешал рабов уставших, — отвечу я.
И Бог заплачет.
(Игорь Губерман)

ОБРАЩЕНИЕ №22. НАУЧИ ЛЕТАТЬ

Научи парить в небе так, чтобы никогда не падать. Научи подниматься ввысь так высоко, чтобы крылья не покрывались тонким слоем инея, обездвиживая тело и разбивая эту тонкую связь с воздухом.

Изо дня в день я наблюдаю за тем, как ты паришь меж облаков, как твое рябое оперенье проскальзывает сквозь капельки тумана, дразня меня своей недосягаемостью. Каждый вечер я взбираюсь на крышу нашего дома, ступаю на самый край и пытаюсь заставить себя взлететь. Но каждый раз я отступаю, озвучивая вполголоса твои последние слова: «Я буду летать за двоих». Слова, что приковали мои ноги к земле и оборвали все перья так и нерасправившихся крыльев.

Мне так надоело чувствовать себя птицей, которой не суждено взлететь и отыскать в поднебесье своего ястреба. Я так устала наблюдать за тем, как чужие ястребы камнем бросаются вниз, чтобы схватить свою жертву и унести ее далеко… Я так устала молить небо забрать меня…

Научи меня летать. Научи летать, чтобы ногам не было больно ходить по земле над твоим надгробием. Чтобы мир перестал шуметь воспоминаниями там, где наши следы прожгли землю, где музыка застыла на несыгранной ноте. Где свет издал пронзительный крик, чтоб навсегда погаснуть.

Ты обещал приехать ко мне. Ты обещал каждый день. Но вот уже почти два года, как я живу одними обещаниями. Ты помнишь, как мы вместе мечтали ходить по холодному пляжу того равнодушного Северного океана? Мы представляли, как, взявшись за руки, будем сидеть лицом к волнам, дыханием к сердцу, глазами навстречу пронизывающим порывам ветрам. Ты обещал бежать за мной по пирсу до самого конца туда, где волны брызгами опускаются на кожу. Ты обещал…

Знаешь, я ведь каждое утро, уходя из дома, с замиранием сердца закрывала дверь на ключ, боясь, что ты приедешь без предупреждения, что не дождешься меня и уйдешь. Я каждое утро медлила, придумывала забытые вещи и возвращалась домой. Опаздывала на встречи, обрывала их на середине и мчалась туда, где так отчаянно надеялась увидеть тебя. Но каждый раз, подходя к лестнице, я намеренно замедляла шаг: знала, что тебя нет. Мое сердце почувствовало бы обратное.

Ты помнишь, как вместе мы рисовали нашу встречу? Ты боялся, что заблудишься на перроне, где никто не говорит на твоем языке. Ты боялся, что я забуду и не встречу тебя. А знаешь ли ты, что я приходила туда каждый четверг, единственный день, когда прибывают поезда из твоего города. Я сидела на лавочке до позднего вечера. Перрон пустел, город замирал, надежда ложилась спать. «Но только в этот четверг. В следующий ты обязательно приедешь», - убеждала себя я, сжимая кулаки и проглатывая слезы.

Ты обещал приехать ко мне. Ты обещал каждый день. Ты обещал… Но теперь я живу в соседнем от тебя доме, и, знаешь, я прошу лишь об одном: больше никого и никогда не проси ждать тебя.

Я никогда не видела тебя. Ты никогда не слышал мой голос. Мы никогда не искали друг друга в толпе и, сломя голову, не спешили на встречу друг другу. Единственное, что у нас было общим, это искры, которые ослепили твоих и моих знакомых. В один момент во вселенной, когда все судьбы разошлись в стороны, а наши случайным образом пересеклись, каждый из нас врезался в монитор своего компьютера. Искры от удара вскружили нам головы, запрещая останавливаться…

«Свари свое сердце в молоке», - сказал ты. Это была последняя фраза из-под твоих скрытых от меня пальцев, которую я поняла. Дальше, как по крутому накату, посыпались обвинения. Мне иногда даже казалось, что ты ошибся именем в списке своих многочисленных контактов.

Наше общение держалось на парольной фразе: «Гриф на месте». «Я тоже здесь», - сухо отвечала я, когда пальцы судорожно боялись ошибиться буквой.

Не сразу, но когда я заметила, как дрожат руки, а сердце колотится, ожидая ответ, сквозь тело прошел отрезвляющий электрический разряд. Я вскочила со стула и ушла на целую неделю, непомерный срок для двоих людей, кто (как я понимаю уже сейчас) находился в онлайн около двадцати часов каждый день. Нас стало много даже для нас двоих.

Мое сердце не было жестоким, как утверждал ты. Оно просто не умеет любить на расстоянии.