Да или нет? Со мной ты или я одна? Когда слезы струятся уже не по щекам, а мокрой тропой доползают до плеч, заставляя пальцы смахивать мокроту с кожи миндального цвета, вот тогда понимаешь цену настоящего плача. Когда слезы становятся твоим миром, когда без них не помнишь ни дня. Когда глаза болят от постоянной рези и становятся вампирно-красными. И губы кусаю, как дура. И надеюсь, как дура, на понимание, на жалость, на элементарности — обернется, увидит меня, рвущуюся на части, и вернется.

Поговори со мной… Не могу терпеть эту режущую боль — в сердце втыкают спички, они оставляют занозы, сердце болит. Поговори, выговори из меня это. Можешь? Дай уткнуться в твое плечо, молча, без слов, послушать, как шумит твое дыхание в легких. Хочешь послушать мое? Поговори, умоляю… Скажи хоть слово, дай выпить хоть каплю, потому что так не мучила жажда никогда в жизни. Я не буду разжимать рук, что мертвой хваткой вцепились в твои плечи. Не отпускай, прошу тебя.

Ты молчишь. Я знаю, ты не можешь говорить. С такими, как я, ты не говоришь. С такими, которые падают ниц, умоляют любить, с такими, которые готовы на все унижения ради твоей любви. Но мне не нужно от тебя ничего. Пусть ты живешь где-то там, далеко и свободно, как воздушный змей, недостижимый, яркий, паришь — не рядом со мной. Мне только одно — поговори…

Ты знаешь, как сильно в душу бьет безжалостное молчание? Как болит, когда хватает легкие, а им — не хватает! Воздуха не хватает… И я теперь засыпаю у твоих ног, умоляющим взглядом смотрю перед собой. Но ты не опустишься ко мне, я не поднимусь к тебе. Могу только просить, молить и не верить в свою… удачу? Но ты настолько же безжалостный, как твое молчание. Ты — каменное изваяние, скала, созданная упрямым богом, чтоб показать миру, насколько прочной может быть стойкость. А мне бы только твоих рук, мягких, как осенний хлопковый шарф — вокруг моей шеи.