----------------------------------------------
Гвоздь

У меня есть один гвоздь… Знаешь, когда наступаешь, а он остается и душит, пока не присядешь на гладкий пенек и не вытащишь, скрипя зубами. Вот, вытаскиваю.

Я всегда говорю тебе о своих победах, о своих целях и стремлениях, а ты гордишься. Говоришь мне о том, что ты рядом. Я знаю, верю, горжусь, ликую! Ведь ты, ТЫ рядом… Постоянно говоришь, «все у тебя получится», «ты умница», «ты добрая»… «Ты подняла такой камень, ты сдвинешь его с места, и — ты — подкинешь его высоко-высоко». А я… в каждом твоем предложении жду, что ты, наконец, заменишь это гнусное «ты» на шикарное «мы», холодное «у тебя» на беспечное «у нас». Потому что шире твоей спины в мире быть не может. И больше того, чем говорить «мы», у меня нет.

И спросит Бог:
— Никем не ставший,
Зачем ты жил? Что смех твой значит?
— Я утешал рабов уставших, — отвечу я.
И Бог заплачет.
(Игорь Губерман)

спасибо, мой милый)

И спросит Бог:
— Никем не ставший,
Зачем ты жил? Что смех твой значит?
— Я утешал рабов уставших, — отвечу я.
И Бог заплачет.
(Игорь Губерман)

О чем можно одиноко думать, когда рядом нет ни единой бодрствующей души, а завтра на работу? О чем можно еще думать, если только что прочла самые удачные произведения своего самого любимого автора, а у него жизнь состоит из сплошных смертей, поражений и блевоты? Если понимаешь, что жизнь «зависла» и не думает шевелиться по-крайней мере до вторника...

Вот оно «я». Со стареющими в два десятка пальцами, падающими на клавиатуру еще не моего ноутбука. Я, пытающееся сказать кому-то, кто никогда не увидит моего дневника, как прекрасен мир даже когда в нем нет ничего, что пахнет не блевотой… Я, улетающее мыслями то на север, то на юг…

И постоянная угнетающая мысль — сколько еще дней продлится это внутреннее зависание? Сколько мне ползти до дня взлета? Взгляд в окно — там все еще бело, все еще ничего не видно, и ни ответа. Но снег мудрый. Он покрывает грязь. Сколько грязи смогу покрыть я?

И спросит Бог:
— Никем не ставший,
Зачем ты жил? Что смех твой значит?
— Я утешал рабов уставших, — отвечу я.
И Бог заплачет.
(Игорь Губерман)

Добавлено (31.05.2011, 00:16)
---------------------------------------------
Измени меня… Так, чтоб я наконец стала улыбаться, чтоб снова поднимала глаза к солнцу, чтоб не было жутко смотреть на пройденное и бояться будущего. Измени меня так, чтоб мои мысли крутились вокруг тебя, чтоб руки вились вокруг твоей шеи, чтоб я знала тебя так, как Бог знает свое дитя… Измени меня. Так, чтоб ветер шелестел в моих волосах твоим шепотом, чтоб горячий воздух был твои желанным дыханием, чтоб в переходах метро меня никто не касался! Только твои руки… Только твои влажные пальцы чтоб прохаживались по моей коже. Измени меня так, чтоб каждое утро я просыпалась не болью о тебе, а улыбкой — тебе, говорила тебе: привет, и не ждала в ответ скобки, а видела твою самую красивую улыбку в мире. Измени меня так, чтоб я научилась улыбаться, как ты.

И спросит Бог:
— Никем не ставший,
Зачем ты жил? Что смех твой значит?
— Я утешал рабов уставших, — отвечу я.
И Бог заплачет.
(Игорь Губерман)

Добавлено (12.06.2011, 01:42)
---------------------------------------------
Этот мой шепот

Улыбчиво смотришь на меня, так — со вздернутой бровью и глазами, полными спокойствия. Так, будто ничто не способно потревожить тебя в этом мире. Такой семейный, такой родной, такой близкий… Ты знаешь, сколько слов я шепчу тебе за день? Когда ты молчишь, я шепчу, когда тебя нет рядом, я шепчу, когда ты говоришь со мной, а у меня от твоих слов перехватывает дыхание и горло сжимает тугим кольцом, я — шепчу. А после ты улыбчиво утверждаешь: ты шевелила губами. И вопрошаешь: что говорила? А у меня — танго, страстное, бешеное, красно-яркое в голове. Переплет мыслей и желаний, жажд и мечт, мук от боли и от наслаждения… Спроси у меня, что я шепчу? О чем я говорю ночи и бриллиантово-звездному небу, о чем рассказываю Богу в каждой — каждой! — молитве, о чем говорю беззвучно тебе, когда ты только движение губ замечаешь. Спроси. Я смогу ответить, я наберусь смелости, сил, напьюсь антисмущательных таблеток, електрошоком верну себя к реальности, только чтоб сказать, чтоб дать тебе этот ответ. Потому что этот мой шепот — смысл существования мира! Потому что я повторяю выстукивание моего сердца: ритмично, аритмично, медленно, быстро — выстукивает:

— Тук-у-тук… Тук-тук-тук.

Ты когда снова посмотришь на меня так — задай вопрос: что?! И я тебе скажу о своей жизни, о том, какие семь букв поддерживают меня на плаву, какие семь букв — а еще бывает с троеточием — заставляют дышать и не опускать глаз вниз.

Семь букв, мой смысл. Ты только спроси…

И спросит Бог:
— Никем не ставший,
Зачем ты жил? Что смех твой значит?
— Я утешал рабов уставших, — отвечу я.
И Бог заплачет.
(Игорь Губерман)

Добавлено (12.06.2011, 18:45)
---------------------------------------------

Добавлено (16.06.2011, 19:15)
---------------------------------------------
От любви до ненависти — такая банальщина. Такой сущий бред! Сама ведь тысячу раз повторяла — нет! От любви до ненависти далеко… А теперь ты мстишь мне? Мне?! Говоришь, что любишь, прогоняешь и мстишь? Сползаю по стене на пол, на мой любимый. Тянет к корням — укорениться руками в ковре, а глазами в потолок. И сверлить взглядом точку, где цветочек переходит в замысловатый узор. И кто выбирал эти обои?... Помнится, мы мечтали про ремонт в квартире. Такой — водоэмульсионный с рисунками на стенах. А в детской сделали бы красоту. Я сама нарисовала бы сказку…

Но ведь ты не хочешь сказки? Ты не хочешь нежности и детской ты не хочешь. Твой страх сделал меня калекой, моральным уродом, высосал все нервы из жил, и до сих пор ранит воспоминанием. Твой страх разбил меня в щепки, хотя ты считаешь, что лесоруб — я. Пусть. Что мне теперь?
Теперь этот страх преследует меня, разрывает связки с сознанием, режет мне вены, колет в сердце ржавым гвоздем. А какой-то заумный врач сделает укол от столбняка, чтоб не столбило на мысли о твоей мести. Спасибо. Лови мое саркастичное. Не вини в том, что я тебя разбила. Порезалась об осколки я.

И спросит Бог:
— Никем не ставший,
Зачем ты жил? Что смех твой значит?
— Я утешал рабов уставших, — отвечу я.
И Бог заплачет.
(Игорь Губерман)