Первая миниатюра необычна тем, что она подается словно со стороны. Автор обычно пишет либо от первого лица, либо от лица того манекена (как во второй миниатюре), в кого он вселяется. Вторая зарисовка оказалась самой сильной из-за того, что читателю передалось состояние онемения, несмотря на то, что ведь и у гг есть ноги.

а вы красиво описали. душещипательно

И спросит Бог:
— Никем не ставший,
Зачем ты жил? Что смех твой значит?
— Я утешал рабов уставших, — отвечу я.
И Бог заплачет.
(Игорь Губерман)

Для одних мир прекрасен, наполнен светом и теплом. Каждый день призван дарить счастье и улыбки на их лицах. Мир существует ради них. Они смотрят сквозь призму света, сквозь прозрачный кристалл солнца. Встречая новый день, и с нетерпением ожидая следующего, несущего с собой радость.
А что делать тем, кто родился ночью? Кому светили далёкие звёзды, маня неверным светом, призывая следовать путём бесконечности, и кому не мил яркий свет сжигающего светила. Бледная луна над горизонтом, вот всё, что им нужно. Дорога, проложенная серебристыми лучами повелительницы ночи, это единственное верное направление. Мир для них не делится на свет и тьму. Нет ничего хорошего и плохого. Просто свет жжёт глаза, а ночь дарит покой...

Цирк.

На большой просторной арене стоит одинокий человек. Его шутовское одеяние кажется гротескным в сгущающихся сумерках. Открытое небо над головой и звёзды, которые смотрят на него. Взор клоуна обращён в пустоту. Он не видит покинутых лавок и сидений. Белый грим и алые губы страшно смотрятся под светом луны. Усталые руки опущены, а фигура сгорблена. Он вспоминает, своё феерическое выступление, слёзы, выступившие от смеха на глазах взрослых, яркий смех детей. Но кто он? Неужели только шут и паяц?! Вся его жизнь – это сплошная игра. Бесчисленные маски уже упакованы для следующего представления. Цирк уезжает, он не остаётся. Клоун опускается на пол и стирает с лица грим. Маска стала вторым «я».

Vaya con Dios
_________________
Самое ужасное поражение обычно случается в самое последнее мгновение перед самым впечатляющим триумфом. Но и самая великая надежда обычно рождается в самой глубокой бездне безнадежности!…

Есть ещё кое-что, относятся к этому неоднозначно, хочу тебя послушать.

Сны.

Мне снится сон. Впереди расстилается равнина, которая не имеет конца. Она уходит за горизонт, пропадая в неведомых далях. Солнце клонится к горизонту, его лучи окрашивают небо в цвет крови. Я смотрю, не мигая, как на закат идут две фигуры. Они держатся за руки, а их взгляды направлены в будущее. Царит тишина. Кажется, что мои глаза высохли, я хочу зажмуриться и не могу. Внезапно горло сдавливает от ужаса. Одна из фигур поворачивается и смотрит мне прямо в глаза… Её взгляд я никогда не забуду. Солнце на миг зависает над горизонтом, осветив последним лучом уходящих в ночь. Я хочу догнать их, ведь это же Она, Та, которую люблю всей душой. Пытаясь побороть удушье, я падаю на колени, проклиная свою слабость. Солнце исчезает за краем земли, скрыв от меня их фигуры… Я кричу…
Мой крик разносится по всему дому. Я сижу на кровати и смотрю в темноту, но не вижу её. Перед глазами стоят двое. По щекам что-то катится, наверное, слёзы – не знаю. За окном разгорается кровавый рассвет. Его отблески заставляют меня очнуться. Я чувствую боль где-то внутри, но болит душа…

Что это? Перед глазами всё тот же закат и двое, которые держатся за руки. Тьма наступает со всех сторон, они же не видят этого! Я хочу помочь. Бегу, задыхаясь от жгучего воздуха, который мешает дышать. Но моя боль ничто, я хочу Ей помочь. Слишком поздно… Солнце садится, они пропадают во тьме…
Я просыпаюсь, от собственного крика. Сажусь на кровати и держусь за сердце – боль проникла туда. Сердце колотится и хочет выпрыгнуть из груди. Оно не может больше находиться в этой клетке из плоти. Я пытаюсь успокоиться, но не могу. В голове возникает вопрос: «ты боишься смерти»? Откуда он? Я и сам не знаю. Я слышу музыку – это Requiem…

Теперь я готов. Я встречаю закат на бегу. Мчусь, что есть сил, пытаясь догнать солнце. Они уже рядом… В груди становится легко и свободно, я почти догнал их. Сейчас, сейчас я возьму Её за руку и скажу, что это всё ошибка, что я люблю по-прежнему. Радость захлёстывает меня волной. Я не чувствую собственных ног. «Любимая, я нашёл тебя»! Моё сердце ликует, ещё шаг…и я коснусь Её руки. Господи, как же я хочу этого! Я догоняю их. Беру Её за руку, мягко поворачиваю к себе, смотрю в глаза и хочу сказать, что люблю, как никто и никогда прежде не любил. Хочу сказать, что ждал Её вечность и готов ждать ещё, лишь бы Она улыбнулась мне и дала веру. Меня останавливает Её взгляд: он холоден и спокоен. Я пытаюсь закричать, сердце вновь начинает бешено биться, горло сдавливает боль. Её рука выскальзывает из моей ладони – неужели это конец? Куда же Ты?! Я падаю на колени, солнце садиться за горизонт, мир поглощает тьма…
Почему я не сажусь на кровати? Почему не кричу? Вокруг темнота, мрак. Протягиваю руку и не вижу ее, подношу к глазам, чтобы рассмотреть и не могу. Что со мной? Отсутствие звуков пугает. В голове начинает пульсировать ужас, виски сдавливает адская боль. Почему я не чувствую, собственного тела? Начинает играть Requiem. Это же сон, всего лишь сон?!

Vaya con Dios
_________________
Самое ужасное поражение обычно случается в самое последнее мгновение перед самым впечатляющим триумфом. Но и самая великая надежда обычно рождается в самой глубокой бездне безнадежности!…

самые близкие тексты - те, которые вырывают из глубин память. тогда сердце стучит, как у героя. и .. оуф.. застыла.

И спросит Бог:
— Никем не ставший,
Зачем ты жил? Что смех твой значит?
— Я утешал рабов уставших, — отвечу я.
И Бог заплачет.
(Игорь Губерман)

Первая миниатюра тяжелая тем, что грусть, сожаление и, наконец, жалость к самому себе. А где же кусочек надежды? Частица веры хотя бы на то, что хватит сил захотеть что-то менять? Вспомни своего манекена. Он не мог ничего изменить. Но здесь идет речь о человеке. Все, что нужно, маленькое предложеньице в конце. О чем? Пролей света немного на эту тяжесть. А у тебя написано в конце: