Разве можно на такой работе писать?

Меня не трогать - мама творит

Меня не трогать - мама творит

Все последние тексты написаны на ней

Ну, не знаю. По мне, так кто посмотрит случайно в монитор...

А чего? Нормально. Мне тут на работе предлагают вместе книгу написать

Лина, мама у вас просто молодец!

А чего? Нормально. Мне тут на работе предлагают вместе книгу написать

Мозг за мозг заходит и начинает усиленно сопротивляться

Мне, чтобы включить правое полушарие

Лина, мама у вас просто молодец!

По мне, так кто посмотрит случайно в монитор...

Мне тут на работе предлагают вместе книгу написать

КТО?! Скажи этой женщине, што я с нее шкурку-то поснимаю!

Трикато, млин, валяй домой, детектив бум писать. Я уже советов начиталась, все осилим, друг мой

Леди, понимаете ли в чём проблема, в моей краткости, наверное. Блин, сижу на работе, начал писать предложение, чтобы что-то сказать, меня отвлекли и я его закончил вообще не тем, чем хотел. Чем хотел, уже не помню

Трикато, млин, валяй домой, детектив бум писать. Я уже советов начиталась, все осилим, друг мой

да у тебя два мозга! понятно, откуда целых 19 алок!!!

о ты прямо как из статей по мастерству: скажите своим родным, чтоб не отвлекали вас, вы - работаете.

наш стол - один длинный и мы рядом. вечно говорим, обсуждаем и лялякаем. зато как усядемся идеи обсуждать... фигня, што реализовано только три, но зато каки задумки, каки задумки!

Старенькая «Скания», чихнув, замерла на автобусной остановке. Двери, на которых до сих пор сохранилась истлевшая реклама не то на шведском, не то на финском, с шумом распахнулись.
Я выключил мр3-плейер, спрятал в нагрудный карман чёрные «капельки» наушников и шагнул на мокрый асфальт, будто в бездну.
В салоне было тепло, во время поездки я расстегнул куртку, но, оказавшись на улице, сразу пожалел: резкий порыв ветра швырнул в лицо пожелтевшие листья. Осень.
Романтическая пора для поэтов и абсолютная проза для таких как я. Хочется отрастить крылья и улететь в тёплые края. Вот только, рождённый ползать летать не может. Правильно классик сказал.
Моросил противный дождик. По спине текли холодные струйки, вызывая неприятные ощущения.
Зонтик сломался ещё в прошлом году, тогда отнести в ремонт было некогда, а сейчас — не на что. Финансы пели не только романсы. Они ещё и во всю Ивановскую отплясывали канкан.
Я поднял воротник куртки и опустил голову в плечи, превратившись в нахохлившегося воробья. Другие, впрочем, выглядели не лучше. Такие же промёрзшие, мокрые и… злые что ли.
Перепрыгивая лужи, стараясь держаться подальше от дороги, чтобы не окатили проезжающие авто, двинулся по растрескавшемуся тротуару.
Да уж… приятной сегодняшнюю прогулку не назовёшь. При иных обстоятельствах, я бы и нос на улицу не высунул, но, когда в кошельке осталась последняя сотня, да и та мелочью, кочевряжиться не с руки.
Вот и нужный дом, добротный, ещё сталинской постройки: высоченные потолки, квартиры с футбольное поле, широкие лестничные площадки, парадное больше похожее на вход во дворец. Шикарно господа устроились, ничего не скажешь. Жилплощадь тут дорогая, квадратный метр на вес золота. И домофон не простой — с видеокамерой, пристально смотревшей на меня тусклым зрачком.
Замёрзшие пальцы с трудом набрали номер квартиры. Камера зажужжала, кому-то захотелось получше рассмотреть мою физиономию.
Я через силу улыбнулся и произнёс:
— Добрый день, я к Арсению Петровичу. Мне назначено на шестнадцать.
— Можете войти, — раздалось из динамика.
Щёлкнул замок. Я взялся за ручку и распахнул дверь.
Подъезд совсем не походил на мой, исписанный неведомыми «художниками» (от слова «худо»), которым стоило оборвать конечности, с зажатыми в них баллончиками с краской; с облупившейся штукатуркой; ржавыми протёкшими радиаторами; покорёженными почтовыми ящиками.
Нет, этот — хороший подъезд, солидный. Сразу видно, что поддерживают его в идеальном порядке. Моют ступеньки не дважды в месяц, а каждый день, причём, утром и вечером.
Сразу за массивной дверью конторка. За ней человек в чёрной форменной одежде частной охраны. На голове фуражка с восьмиугольной тульей, как у американских копов из кино. Для окончательного вживания в образ не хватало только жевательной резинки во рту, тяжёлой нижней челюсти и солнечных очков, за которыми прячутся серые безжалостные глаза.
Охранник отвлёкся от мониторов, перевёл на меня уставший взгляд.
— К Арсению Петровичу?
— К нему. Мы договаривались, — кивнул я.
— У вас при себе документ, удостоверяющий личность, имеется?
— А что, это необходимо? — удивился я.
— Вас разве не предупреждали? — нахмурился охранник.
Сейчас он вытащит из кобуры верный «кольт», направит на меня и станет монотонно зачитывать мои права.
Усмехнувшись таким мыслям, я полез во внутренний карман куртки, достал водительское удостоверение и протянул охраннику (забавно, права получил, а вот машину купить не сподобился). Пока тот старательно переписывал мои данные в толстый журнал, я неловко переминался с ноги на ногу. Ботинки промокли и сильно хлюпали. Если подошва окончательно отсыреет и отойдёт, будет совсем плохо — другой пары у меня нет.
— Всё, — вернул мне права охранник. — Можете идти. Вас ждут.
— Спасибо!
— Номер квартиры помните?
— Конечно.
— Тогда не смею задерживать. — Охранник разом потерял ко мне интерес.
Я поднялся на второй этаж. Здесь было всего по две квартиры на площадку. Моя — та, что справа. Указательным пальцем утопил кнопку звонка и ничего не услышал. Звукоизоляция в квартире на уровне. Да и всё остальное тоже.
На пороге появился немолодой мужчина, лысоватый, близорукий. Одет в синие потёртые джинсы, свитер с воротником, закрывающим горло. На ногах домашние тапочки.
От всего облика сразу пахнуло каким-то уютом, особенно, когда он улыбнулся и с добродушной интонацией спросил:
— Иван Егорович? Елисеев?
— Да.
— Ну, а я и есть Арсений Петрович. Это со мной вы говорили по телефону.
— Очень приятно.
— Что же это я вас на пороге держу! Пожалуйста, проходите. — Он посторонился. — Обувь можете не снимать, у меня сегодня не прибрано. Домработница, знаете, заболела, а самому как-то недосуг.
Домработница… кхм.

Это не вода, это фон, это чувства ГГ, это динамика текста и сюжета.

Я бы не стал читать книгу, где сразу начинается трах-бах-тарарах.

Поэтому ты мои книги не читаешь?

Читаю! Мне твои рассказы очень нравятся! Если я твою книгу увижу на прилавке, то куплю не задумываясь!

а ещё хочу видеть сына палача на прилавке в бумажном переплёте. Когда будить?

От города уже камня на камне не осталось, а они все сражаются. Того гляди книга будет толще Войны и мира.

Мне б свою книгу на прилавке увидеть, я б тоже почитала

Они хоть трапезничают в перерывах или прямо на поле брани, с локотка?

Трапезничать-то нечем, все уже сожрали. На голодный желудок бьются!

То есть, кто проиграл, тот и ужин?

Ты давай, жалей их, пусть закругляются уже