Вашу руку, мэм, смелей - пляшем, пляшем макабрей! Н. Гейман, "История с кладбищем"
Пролог
Три старухи нагнулись над грубо сколоченным столом из растрескавшегося дуба, застеленного самым дорогим, генуэзским шёлковым многоцветным бархатом. Та, что слева – источала величие и аромат яблочного сидра. То был настоящий, медово-яблочный сидр, чистый, игристый, а не та дорогостоящая бурда, которую разливают в бутылки! Безусловно, подлинный яблочный бренди, который готовят в Нижней Нормандии, с применением трёх правил аппельнасьона, заслуживает некоторого внимания, но! Было бы сущим преступлением, сущим преступлением, господа и леди – сравнивать тот божественный напиток, что был налит в рассохшуюся кружку старой дамы и прозрачно-жёлтую жидкость, что разливают по пузатым стеклянным ёмкостям где-то в Эре, Манше и Оре. Напиток из деревянного сосуда дивным ароматом растекался по старой дыре и, казалось, обострял все запахи и заставлял цвета сиять ярче в ветхом помещении. Старуха молча подняла кружку, тёмную, из моренного дуба, и сделала ещё один глоток. Её соседка, сухая старушка с быстрыми чёрными глазами и тонкими пальцами, сохранившими изящность даже сейчас, когда были оплетены сеткой вен, задумчиво посмотрела на неё. — А раньше ты предпочитала вересковый мёд и пиво из солода. Потом, помнится, портер, стаут, ячменное вино, ламбик из Бельгии, лагер и бок.... — Ну полно, полно, — перебила её высокая старуха, что сидела справа. Осанка её была прекрасна и величественна, словно у неё в роду были королевы – а может, это она была в роду у королев. — Жизнь течёт, как Тунд, и изменчива, как прихоти Локи. Все мы уже не таковы, как были раньше. — Бросим кости? — Бросим, бросим! За ставнями выл и отчаянно стенал ветер; впрочем, это обычное дело для Трёлладингья. Пограничная река Ифинг, что «через все века течёт открыто, ни разу лёд не сковывал её берега» шумела и ворчала во мраке. Старухи слышали её ворчание – как, впрочем, и все прочие звуки в этом подлунном мире. Если бы кто-нибудь заглянул на «щит великана» этой ночью, то немало удивился бы, обнаружив там хлипкую избушку и трёх старых сестёр. А может, и не удивился – чего ещё ожидать рядом с Хердубрейдом, «придворным лугом» древних скандинавских богов? Одна старушка была величава и горда, и пахло яблочным сидром и надменностью от неё. Вторая – сурова, но миловидна, и глаза её окружили морщинки, словно они хотели всё время смеяться, и даже поссорились по этому поводу с вечно хмурыми губами. От неё пахло фиалками и старой пряжей. Третья пахла виски и розами, и вряд ли бы я смог описать её точнее, чем сделали эти запахи – за меня. Та, что сидела в центре, вытащила большой переносной саквояж – ветел завыл и застучал в трубе – и она, запустив руку в бездонную черноту, вытащила оттуда три вещи. Три вещи упали на грубое сукно стола. Кукла, флакончик с духами и старая, потёртая фотография. — Вот оно как, — сказала она. Воцарилось молчание. — Правила говорят..... — начала та, что пахла весной и виски. — А коль есть правила – следует их выполнять. — Да будет так. Сёстры, начнём? — Ты старшая – тебе решать. Высокая старуха поморщилась. — Дайте мне свои руки. Триш, Сорг, Ангх – да начнётся макабр!
Танец первый. Фотография
А давайте я Вам расскажу про Кейти О'Лири? Да, почему бы и не рассказать про неё! Вот она, пять футов и шесть дюймов, в крохотном магазинчике "Волшебные страшилки", настоящая квинтэссенция уныния и отчаяния. Её волосы – каштановые, а глаза – подобны призрачной синеве фиалок, но не было у неё от того в жизни ни радости, ни счастья. Каким только образом этот магазинчик существовал в уголке Бронкса – одним Богам известно. Почему не разорился? Всё это было тайной, сокрытой мраком. Впрочем, О'Лири и не пыталась её узнать. Владел магазинчиком китаец по имени Чжоу – кажется, так, хотя Кейт никогда не удавалось произнести его имя правильно. Втиснутый между грязными стенами многоэтажек, расположенный в тесном тупичке, магазин привлекал не больше посетителей, чем громоотводы – молний в ясный день. Порой забредёт один-другой; хорошо, если за день появится хоть кто-нибудь. А уж если купит безделушку – впору сплясать джигу, да только вот беда – танцевать Кейти не любила. Почему магазин до сих пор не обанкротился – О'Лири не знала и боялась узнать. Ибо тогда могло исчезнуть и последнее её средство к существованию... Вообще-то, она была красива, Кейти О'Лири. Красива осенней красотой, похожей на красоту увядающих листьев клёна. Своеобразным холодным огнём. Её волосы были цвета порыжелой филадельфийской осени; а глаза синие, как море у Статуи Свободы. Губы – тонкими и слегка подкрашенными помадой. Косметикой Кейти почти не пользовалась – не пользовалась с того момента, как Джереми уехал в Мемфис. Не за чем стало красится. Не для кого. Один день был похож на другой в этом сером мире. Хотя нет, не так. Серым – был мир за стеной, сам же магазин был причудливо, почти тошнотворно разнообразным. В нём торговали всем, что могло сойти за предметы культа или оккультизма; всем, что хоть на крошечную долю, на невидимый оттенок смысла напоминало о магии. Здесь лежали предметы культов умбанда и кандомбле; книги Аллана Кардека и томики стихов Эгара По. Вещицы, которые претендовали на то, чтобы называться частью реквизитов шоу "Безумного Макса" и "Роки Хоррора". Пособия по спиритизму и Зелёной Магии соседствовали с томами по мифологии народа йоруба и криптозоологии. Причудливо раскрашенные маски африканских духов продавались за копейки. Крохотные эльфы с недобрыми ухмылками следили за посетителями с запыленных полок. На столе у Кейти лежал том Лидии Кабреры – заманчиво-жутковато было читать пасмурными днями о таинственных культах вуду, что процветали на Гаити. Некогда пришедшие из древней Дагомеи, из Бенинского Царства – они приобрели черты куда более страшные, нежели исконное почитание духов-Ориша на берегу тёплого ласкового Коеана. Порой ей казалось, что её работа в данном магазине неслучайна – ведь прабабабушка О’Лири, говорят, была ведьмой. Она помнила её смутно – улыбку, морщинистые руки, помнила колыбельную, в которой звучали древние галльские слова. Прабабушка колдунья (если колдовство, конечно, существует) – и внучка, торгующая магическими вещами – как причудливо устроен мир… Сегодня она была в юбочке, которую купила на распродаже за пять баксов, а под ней были кружевные трусики – но не было никого, кто бы мог полюбоваться ими. Седая осень приближалась, и в сердце у Кейти было холодно и серо, как в реке Гудзон в ноябре. Когда-то ей подарил их Джереми, каскадёр из шоу Труверса – вероятно, хотел намекнуть, что пора переходить к горизонтальным отношениям, но геометрии их жизни так и не суждено было измениться. Он разбил коленную чашечку одним свежим утром, уехал в Сан-Франциско и не вернулся. Блузка её была цвета мышастых яблок, некогда – благородная Royal Blue, но время не пощадило ни тонкой ткани с добавлением лайкры, ни чистого кобальтового цвета. А поверх был застёгнут на все пуговицы старый вязаный кардиган – подарок бабушки. Кейти О'Лири погладила бронзового чертёнка, выполняющего роль пресс-папье. Ей нравилось в этой пугающе-уютной лавке – крашенные стены и фанерная дверь создавали иллюзию безопасности – а мир за стеной не предлагал даже этого. Здесь, среди потрескавшихся старых курительных трубок и кальянов, карт Таро и кассет с фильмами про привидения, с ней ещё ни разу не случилось ничего плохого – чего она не могла сказать о стылых улицах Нового Йорка. Кейти и сама бы не могла бы объяснить, почему, но ей казалось, что в её лавке много "макабрического", и сама она – "макабрическая", что бы это не значило. Она смутно помнила значение этого слова; кажется, оно было связано с плясками скелетов. Но само слово, его звучание было удивительно прилипчивым, и так чудесно ассоциировалось с бесчисленными статуэтками на пластиковых полках, с мелким глиняным бесом, которым она прижимала страницы, с картинами знаменитых спиритологов и провидцев. Откуда она знала всё это, откуда? Быть может, она нахваталась этих названий от мистера Франсуорта, который был профессором лингвистики и одно время ухаживал за её мамой, пока не стало известно, что она неизлечимо больна раком? Кто знает..... Но лавка была макабрической, определённо. Кейти вздохнула и пригладила страницы. Но мысли её были далеко от Гаити. Всё так сильно изменилось после смерти отца. И даже море, обычно ясное и синее, в тот день было стылым и холодным. И осталось для неё таким навсегда. Спустя месяц они переехали с матерью в один из уголков ненасытного мегаполиса, куда девушкам лучше не соваться и вовсе. Но жадные счета, с аппетитом голодного зверя пожирающие их деньги, не оставили им особого выбора. Матери становилось всё хуже и хуже, её уволили с одной работы, потом с другой... всё закончилось ноябрьским днём, когда жилка на её руке больше не дрожала. Куда подевалась беззаботная озорница Кейт! Она словно ушла, ушла из реального мира в волшебную страну и захлопнула за собой дверь. А вместо неё возникла бледная и несчастная девушка, которую Кейти не могла узнать и сама. Она была лишь вешалкой – ну знаете, плечиками, на которые вешают старую одежду – но никак не живым человеком. Кейт О'Лири. Продавщица в магазине бесполезных вещей. По пять пенсов за штуку. Запиликавший мобильник возвестил о конце рабочего дня. Кейти отложила в сторону комиксы Нила Геймана, придавила их иллюстрированным изданием «Гипнэротомахии и вздохнула. До тех пор, пока она сидела среди старинных трубок, пахнущим вишнёвым табаком, среди лягушек, символизирующих деньги, среди пузатых керамических Хотеев и многоруких Кали из дешёвого пластика, она чувствовала себя в иллюзорной безопасности. Район был отвратительным, действительно паршивым, и Кейт сознавала это на все сто. Словно какая-то странная – и не совсем хорошая – магия хранила магазин морщинистого китайца – но стоило выйти из украшенных арабской вязью и скандинавскими рунами дверей, как она оказывалась в сумрачном, наполненном визгом машин, руганью и запахом краски чужой и враждебный мире. Краской пахло потому, что муниципалитет недавно выделил деньги на покраску ограждений; Кейт ненавидела этот запах, от него мутило. Он никак не хотел выветриваться, словно застоялся в переулке. Она надела кашемировое – ещё из Прежней жизни – пальто, натянула тонкие перчатки – было не так уж холодно, но погода стремительно портилась, а её тонкие пальцы постоянно мёрзли. Достала из ящика ключи, подошла к двери, открыла её, звякнув привязанными к притолоке китайскими колокольчиками, и вышла в стылую вечернюю морось. Дождь лился мелким сверкающим бисером, почти невидимым в полумраке. Он оседал на лице. У выхода из тупичка горел фонарь; натриевый, наверно. Его свет мертвенным, неприятно трупным оттенком заливал переднюю часть простенка. Делая тьму в дальней части тупика ещё сильнее. Она приподняла воротничок, спрятала руки в широкие карманы. Можно было достать зонтик – но вялость охватила её, как всегда бывало после работы. Если дождь усилится, придётся, конечно, открыть сумочку… Тупик, в котором был зажат магазин, всегда вызывал у неё неприятное ощущение. Уродливый и грязный, и в нём частенько сновали тени Однажды она видела валяющегося в луже собственной мочи бомжа. Безликие стены почти смыкались над головой, оставляя лишь узкую полоску неба. Кейт поёжилась от порыва беспардонного ветра и пошла к выходу из тупика, опасаясь ступить в грязь. Выход ей загородила высокая тёмная фигура. Погружённая в привычные страдания, девушка поначалу не заметила незнакомца. Но потом подняла голову и вздрогнула – свет фонаря светил ему в спину, и он казался чёрным силуэтом, окружённым призрачным ореолом. — Не торопитесь, юная леди, — сказал голос, низкий и хриплый, но не лишённый определенной приятности. И Кейт остановилась. И сердце остановилось вместе с ней. А потом пошло опять – глухими, сильными ударами, словно стремясь проломить грудную клетку. Холод прошёл волной по её телу, превращая ноги в кисель. Ну что ж, она всегда знала, что это произойдёт. Опять. Главное, что бы он не оказался маньяком, пусть ему будет достаточно обычного минета или он пощупает её груди, или трахнет её у этой грязной стены. Тога она в худшем случае простудится, или подхватит гонорею, а не будет лежать здесь, точно так же как тот вонючий бомж, только лужа под ней будет чёрная в этом жёлтом свете фонарной лампы. И вместе с ней, с этой мыслью, к ней пришло безразличие, полное безразличие, и сердце её из горячего, толкающего кровь органа, превратилось в студень, в холодец, и перестало что-либо чувствовать. Незнакомец поднял какую-то сверкнувшую штуку, взмахнул ей, и она поняла, что это фотоаппарат. — Раздевайтесь! — весело заявил он. — Погодка чудная, не правда ли? Точно как у Тима Бёртона. Отличный антураж. Хочу сделать парочку фотографий. И она стала раздеваться. Расстегнула пальто, холодными непослушными пальцами; покорно потянула вниз трусики, уронила их в грязь – кружевные, тонкие. Стащила юбочку, задрала маечку вверх, обнажая груди. — Нет-нет, — щёлкнул он пальцами, — Снимайте всё. Оставьте только пальто. Так будет хорошо. И он долго-долго фотографировал её в летящем дожде топазовых искр.
***
— Мне взять его? Только не бейте, ладно? — она покорно опустилась на колени, и полы кашемирового пальто легли в грязь, словно крылья раздавленной бабочки. Её коленки коснулись холодного камня, на котором валялись окурки. А рядом, из опрокинутого мусорного контейнера вывалилась кукла с печальными глазами. Кейт видела эту куклу каждый раз, когда, под дождём или светом фонарей, закрывала скрипучую дверь в магазин. Ключ проходил плохо – старый, чёрный, фигурный, часто застревал. Наконец, с протяжным скрежетом, словно стоном, он проворачивался в замке, и громкий щелчок разносился по всему переулку. Её руки, холодные и бледные, казались ей жёлтыми, словно цвета старинной слоновой кости, а тени от неё – густыми, чёрными, словно кто-то плеснул смолы. Так и шла она по улице, залитой мертвенным светом – и густыми тенями цвета дёгтя. Персонаж из мира страшилок, словно героиня недетской сказки. У самого выхода из проулка тени сливались, образуя липкую, тошнотворную темноту – а потом внезапно разбегались, разлетались, словно испугавшись, прорезанные яркими фонарями разбрызгивающих грязь машин. Стоило выйти из проулка, и большой Бронкс набрасывался на неё и поглощал. И детские страхи уходили, прятались в закутках души, что надёжно заперты на ключ и доступны не каждому. Но зажатый между безликими стенами домов, пахнущий испражнениями и рвотой, отбросами и запретом проулок не исчезал. Он, словно притаившийся зверь, затаивался и ждал, поджидал свою жертву. Порой она замечала погнутые шприцы – они были словно когти или клыки невиданного чудовища, которое уже сожрало свою жертву. Оставив лишь остро пахнущие, пустые и скомканные пакетики известно-из-под-чего. Они пустыми шкурками высосанных надежд усеивали тротуар, словно листья. И пятна на стенах, и страшные крики, что, казалось, застряли, завязли между холодными кирпичами, затянутыми плесенью и грибком, скользкими и противными. Иногда она слышала их в магазине. Эти потерявшиеся крики. Они прятались в подворотне, не в силах покинуть последнее преддверие ада. Или они потерялись, упали в водосточные трубы, утекли через решётки, вместе с нечистотами, жизнью и кровью тех, чью жизнь сегодня перерезали Норны, использовав для этого дешёвые ножницы фирмы Gamma, по два бакса за штуку. Таким был проулок для Кейт. Быть может быть, тот, кто до сих ходит в розовых пляжных очках, хотя сезон давно закончился, мог увидеть его по другому. Быть может, для кого-то – это был лишь грязный проулок – две серых замызганных стены да пара ободранных котов – но для девушки, жизнь которой медленно пожирал Нью-Йорк, и которой вот-вот не станет чем оплачивать свои счета – и придётся распродавать те немногие дорогие вещи, что остались ещё от отца – он стал настоящим Туннелем Боли, Глоткой жадного Зверя, Апофеозом Отчаяния и Безнадёжности. День за днём этот проулок поглощал её деньги, её надежды и её жизнь. Другая, высокооплачиваемая работа, успешно пряталась от неё в блестящих лабиринтах Нью-Йоркских джунглей, в хитросплетениях трудовой биржи, исчезала, не давалась. Солнце редко проглядывало через серую пелену туч, и каждый день она шла сюда, в глотку этого ненасытного, беспощадного и зловонного зверя. И единственным её другом была здесь маленькая мёртвая игрушечная девочка, у которой оторвана рука и нога, с глазами, большими, как алмазы в короне королевы Виктории – и так широко распахнутыми, словно в них отражалась вся радость мира. Куклу почему-то не замечали уборщики – и она лежала между водосточной трубой и старым, медленно ржавеющим бьюиком, взирая в небо своими открытыми, понимающими глазами, цвета чистого голубого пламени. Кейт медленно опустилась на колени и нащупала её лицо. Синтетические кудряшки куклы щекотали её между пальцами. Есть такие улицы, по которым не рекомендуется ходить юным девушкам, и Переулок, в котором она работала, был как раз из таких. Холодно и мокро было ногам, которые стояли на намокшей от дождя брусчатке, что-то острое впилось в колени - но куда холоднее и больнее было то, что придвинулось и обняло её за плечи, осенним мокрым плащом. Кейти О'Лири плакала бы, если бы могла. Дождь тихо моросил, зажелтевая в свете бесстрастного фонаря, груди пошли пупырышками, дождь омыл их и они блестели. Наверно, это было красиво, но она не сознавала этого. Лишь бессвязная череда полузабытых действий и слов проходила перед её глазами. Было холодно-холодно, словно когтистый кусающий огонь шипел и ворочался внутри её, уязвляя сердце – но не согревал – ни капельки. Словно придвинулись все холодные липкие ночи, словно горечь всех слёз, однажды невыплаканных, словно морозные пальцы страха просочились в её грудную клетку и сжали сердце. Билось оно медленно, неохотно, словно раздумывая. Не остановиться ли? Дождь моросил, превращая её волосы в холодные струйки-пряди. Они текли по щекам. Реальность отступала, размываясь среди теней. Ей показалось, что её укутали в мокрую вату. И она безвольно потянулась к застёжке от его джинсов... А он молча взял её за подбородок, и его пальцы были холодными, словно хрусталь, если его подержать в холодильнике. Он поднял её лицо, и сверкающие капли цвета золота и жадеита падали прямо с небес, делая его волшебным и сказочным, создавая ему ореол. Они спускались с серого неба, танцуя и порхая, подобно эльфийкам, что перепили абсента. — Ты подобна Данае, что готова разделить участь Лакоона, — тихо сказал он, и пальцы его мягко и уверено погладили её подбородок. — Дорогая моя любимая запретная невеста безликих рабов в потайном доме ночи пугающей страсти. Отпусти своих рабов. Позволь выцвести пугающей страсти, которую и страстью-то не назовёшь, и не назовёшь желанием. Sapienti sat. Хорошая история мне досталась, я расскажу о тебе Декабрю. Двенадцать скоро соберутся, а у него ещё ничего не заготовлено. Вечно он затянет со своими речами до последнего. И он взял её за предплечье, и поднял, и поставил на ноги. И запахнул её пальто – дорогое, тёплое, нежное, безнадёжно испорченное, мягкое. И нежно застегнул все её пуговицы, и сокрыл её грудь, матово-золотистую, причудливо совершенную в свете бесстрастного фонаря. И обнял её, и погладил по спине, и сгорел, и прикосновение его рук было подобно кальвадосу, такое нежное и пьянящее, и холод его рук – был желаннее сказки у тёплого очага, и дороже, чем серебристые туфли от Jimmy Choo. И она невольно растаяла и забылась в его руках. И дыхание его пахло мёдом и корицей, и печёными яблоками, а глаза – глубокие и мерцающие, словно дно колодца, в котором прячуться звёзды. И кожа его была цвета холодной зимней Лапландии, а губы – чёрными, словно набалдашник трости у гробовщика. Или так казалось ей в свете фонаря? И поначалу она даже не обратила внимания, как он был одет, но теперь ей показалось, что у него джинсы от Valentino и свитер от Tommy Hilfiger'а. И запах от этой шерсти шёл совершенно особый - запах лёгкого аромата роз, летний и терпкий, и запах жжёного сахара и крепкого виски. И она заблудилась в этом запахе, пила его и не могла напиться, смаковала его, как самый маниакальный гурман, вдыхала и растворялась. И теперь, когда она знала, что никто не причинит ей вреда, эта мысль – о принуждении, или во всяком случае, о чём-то запретном – внезапно показалась ей такой притягательной, что она была готова отринуть всякое стеснение и реализовать все свои потаённые мечты. И она потянулась к нему. Но он становил её, молча положив палец ей на губы, и нежно провёл по волосам – так невидимо-мягко, что она почти не ощутила его прикосновения. И палец его, холодный и тонкий, лежал на её жаждущих, трепещущих губах – и обжигал. Рука его взъерошила её волосы – так, как ветер проходит по вересковой пустоши. — "И настанет Час, и придёт время, и ты поцелуешь меня, и я возьму твои руки в свои, и проведу тебя по запретным лугам, и лесам, где места нет человеку. Дождись меня, как дорогого возлюбленного, трепетного, долгожданного, но никогда не торопи меня, не буди и не призывай" — словно процитировал он странные строки из давно забытого апокрифа. Свитер его был тёплый, словно его не коснулся дождь, но вот он отпустил её, и холодные сильные руки отстранили её. И она подняла голову, и облизала губы – его полынная горечь была настолько сладка, что она не могла заставить себя оторваться. — Скажи мне, я ещё встречу тебя? — умоляла она его. — "Все встречают меня, и никому ещё не удалось избежать этой встречи". Он рассмеялся. — Хотя и многие желали... Он коснулся кончика её носа, и она снова поразилась ледяному жару его руки. — Ты встретишь меня. Когда успеешь сделать всё, что задумала, когда исполняться все твои мечты. Когда все тревоги будут избыты, а дела закончены – не бойся, ты встретишь меня. А теперь – прощай. И она горестно вскрикнула, а он сделал шаг назад и растворился в седой пелене дождя. Струи смыли его лицо, растворили тело. И вот – уже ничего и никто не стоит перед ней. И только тут она осознала, что на её груди, причудливо поблёскивая, висит явно дорогой, похоже, профессиональный фотоаппарат. Но плёнки в нём не было. И она молча погладила его пальцами – пластик и сталь, ещё хранящие холод его рук. А затем все звуки словно вернулись на улицу, до того бессовестно украденные, и с тихим шелестом напевал дождь, и рычание машин недовольно прорезало темноту.
***
Телефон звонил, долго звонил, наполняя тишину пронзительными трелями настырной необходимости. Кейти ужасно не хотелось отвечать. Она сидела на старом, продавленном диване и крепко обхватила пальцами кружку с сидром – словно он мог согреть её в эту пустую и дождливую ночь. Её счета были пусты, как котелок, из которого только что вытащили кролика, и от квартиры – единственного, что хоть как-то поддерживало её порядочно изношенный оптимизм – судя по всему, вскоре предстояло отказаться. Найти дешёвое жильё в каком-нибудь паршивом районе… Жизнь отбирала у неё раз за разом всё самое дорогое – маму, бабушку, Джереми, отца… Даже пальто пришлось выкинуть после того случая в переулке… Вздохнув, она сняла трубку. — Внимательно? — Кейти О’Лири? — сказал жизнерадостный голос. — Мы видели ваше портфолио. Вы нам подходите. — Какое портфолио? — растерянно пролепетала она. — Простите… — С нами связался ваш агент. Кстати, вы не могли бы подсказать нам фотографа? Снимки сделаны просто изумительно. Наш специалист был потрясён. Чрезвычайно необычная техника. Он сказал, что это просто какое-то колдовство. При столь скудном освещении… — Вы будете моделью, Кейти! — хохотнули на том конце провода. — Всё ещё не можете поверить? Приходите завтра к 12 часам к Макхональд-драйв, 51. Ничего не обещаю, но неплохие шансы у вас есть. В ваших фотографиях есть какая-то потрясающая харизматичность, отличный типаж. Мой специалист по кадрам прямо-таки жаждет с вами повидаться. Простите, не могу вам больше уделить внимания. Но мы вас ждём! До встречи. Короткие гудки в трубке оставили Кейти один на один со своим недоумением. Неожиданно кое-что привлекло её внимание. Она поворошила корреспонденцию на столе и вытащила странную открытку с изображением готического персонажа Джека из детского мультфильма про Повелителя Хеллоуина. Скелет во фраке жизнерадостно улыбался ей. Каллиграфические, тонкие строки гласили: «Я всегда с тобой. Прости за испорченное пальто, милая».
И спросит Бог: — Никем не ставший, Зачем ты жил? Что смех твой значит? — Я утешал рабов уставших, — отвечу я. И Бог заплачет. (Игорь Губерман)
Текст вроде бы ничего, мелодичный, только не мешало бы его чуток почистить и сократить, особенно вот тут:
начиная отсюда
Quote
— Мне взять его? Только не бейте, ладно? — она покорно опустилась на колени, и полы кашемирового пальто легли в грязь, словно крылья раздавленной бабочки. Её коленки коснулись холодного камня, на котором валялись окурки. А рядом, из опрокинутого мусорного
Текст... оставляет какое-то послевкусие. Сначала мне было жутко мерзко и противно читать описания района и встречу с незнакомцем. Но, думаю, автор этого и добивался. Сократить...можно, конечно, но что тогда останется? А так эти подробности если не влюбляют читателя в героев, то точно оставляют хорошее мнение об авторе как о человека умном и знающем. (Но вот частое упоминание марок одежды, вещей и т.п. по-моему, ни к чему). Мистика в работе есть, такая удачно замаскированная, умело прикрытая, но есть. Не уверена, правильно ли поняла смысл работы. Те запашистые старушки из пролога показались мне мойрами, что вершат судьбы людей. Они воплотились в незнакомца, с которым и столкнулась ГГ (очевидно, не случайно). По достоинству оценив ее бесстрашие, они решают наградить девушку. Вот как-то так для меня предстал сюжет. И надо сказать, он интересен. Правда, герои абсолютно не зацепили. Ну и из минусов, наверно нет ничего волнующего и цепляющего, про старушек из пролога я потом моментально забыла, даже показалось, что они из другой работы. Автору надо бы дать в начале действительно какую-то перчинку (предложить, увы, ничего не могу, и так вижу что он это сделал, сразу выложив как козырь бабулек). Но можно было бы наверно сделать дополнительную ветвь с ГГ, что-нибудь нафертить этакое, что появление щедрого незнакомца оказалось донельзя подходящим и своевременным. Вот как-то так. Внизу блошки, да да, всех выловила =)
Quote (adrielhanna)
Причудливо раскрашенные маски африканских духов продавались за копейки.
Чуть выше были футы и дюймы, а чуть ниже баксы
Quote (adrielhanna)
и так чудесно ассоциировалось с бесчисленными статуэтками на пластиковых полках, с мелким глиняным бесом, которым она прижимала страницы, с картинами знаменитых спиритологов и провидцев.
последняя зпт лишняя
Quote (adrielhanna)
придавила их иллюстрированным изданием «Гипнэротомахии и вздохнула.
Критики не будет - просто впечатления). Очень светлый текст, очень легкий, в нем много воздуха, глубина)... Несмотря на грубые, почти натуралистические подробности - или по контрасту с ними? Несмотря на условность Нью-Йорка, некий стереотип в его изображении - гигантский обезличенный город, символ впрессованных в бетон одиночеств. Это лишь одна из его граней, настоящий город (любой, и Нью-Йорк в этом смысле не исключение) не может быть так прост и однозначен. И все же). Рассказ оставляет впечатление живого, реального (с причудливо вплетенными крапинками иногда печального, иногда веселого, отчаянного безумия) действа. И снова - тот же самый камушек преткновения)). Рассказ слишком самодостаточен, слишком завязан на конкретные реалии. Переход в плоскость космооперы потребует от автора немалых усилий). От души желаю ему (хотя у меня впечатление, что писала девушка) преодолеть все трудности и продолжить борьбу).
Рассказ замечательный. Вышло довольно проникновенно. В некоторых местах немного затянуто, но в общем цепляет. Еще немного лоска и вычитки, получится просто супер. (Может мне показалось , но по моему это второй рассказ автора на марафоне, стиль похожий. Пусть простят меня если ошибаюсь). Искренне желаю удачи!
Мерзко стало поначалу. Но дальше - отлегло. Язык хороший, богатый и образный, за что автору спасибо, читать текст такого качества приятно. Без огрехов не обошлось, но это мелочи, которые легко устраняются))
Самый главный плюс - авторский стиль конечно. Детали поданы так, чтобы казалось, смотришь печальную сказку а-ля печальные сказки Тима Бёртона. Кажется, я знаю, чьё авторство. По крайней мере есть предположения. Смысл, мне непонятный, видимо имеется, но он мне непонятный. Даже прочёл в инете, что за танец такой "Макабр", однако плохо вяжется у меня танец смерти и его суть с идеей рассказа. "Малхолланд Драйв" судя по всему здесь не просто так указан, точнее есть намёк на сию картину... сюжет смутно напоминает... ну, что тут сказать, атмосферно и красиво - важные качества, так что мне понравилось, если рассматривать с позиции "искусство ради искусства". На далёкой планете Есть солнечный остров! Говорят, не ходить туда детям. Но выполнить просьбу не просто, Любопытство их гонит, как плети.
Итак, следующую рецензию я хотел бы сделать еще вчера, на тот рассказ, который вчера и кинули, поэтому на самый "свежий". К сожалению, вчера я не мог сидеть здесь с компа, поэтому сегодня даже два рассказа. Свежий вчера и свежий сегодня. Ну, начнем...
МАКАБР - танец смерти, средневековое изображение танцующих вперемешку со скелетами, призванное ежедневно напоминать живущим о неизбежности смерти - как услужливо поясняет нам наш самый лучший бог Гугл. Здесь можно уже заинтересоваться, ожидая что-то такое.... Фэнтезийное, интересное.Дождались же? Об этом потом.
Итак перед нами пролог... Но это слово кстати, мой уважаемый автор, можно легко и убрать, в данном рассказе, ИМХО. Итак что мы видим? Слог автора, описывающая картинка чудесна! Остальным критикам хочу сказать, что они зря говорят "сначала было мерзко читать". "Поначалу" - это вот как раз этот момент, в прологе, а не то что пойдет уже после него, и даже после-после. Надеюсь вы не перепрыгнули-то, пролог... Итак - пролог чудесен. Он - фэнтезиен, сказочен. Еще - он наталкивает на мысль, что эти три этаа конкурса, пройдут под чутким надзором этих вот трех барышень.
Quote
Одна старушка была величава и горда, и пахло яблочным сидром и надменностью от неё. Вторая – сурова, но миловидна, и глаза её окружили морщинки, словно они хотели всё время смеяться, и даже поссорились по этому поводу с вечно хмурыми губами. От неё пахло фиалками и старой пряжей. Третья пахла виски и розами, и вряд ли бы я смог описать её точнее, чем сделали эти запахи – за меня.
я не знаю, было ли это приемом повтора, но вы указали на детали первой старушки вот уже два раза. Лучше, показать сразу уж всех сначала, а потом перейти к разговору, либо же показать всех после разговора. В крайнем случае показать одну и ту же картинку два раза, но сразу уж чтобы вместе, а не так, что первая старуха получила более приближенное внимание.
Итак, пролог закончен, наступает...сказка? Да, начинается что-то наподобие ирландской (очень уж имя героини такое, ух!) сказочки, правда на современный лад. То бишь с современными декорациями.
Quote
а под ней были кружевные трусики – но не было никого, кто бы мог полюбоваться ими.
и это был первый намек, что скоро что-то пойдет не так. К сожалению я этот намек прошляпил, когда читал.
Quote
Кейти и сама бы не могла бы объяснить, почему, но ей казалось, что в её лавке много "макабрического", и сама она – "макабрическая", что бы это не значило.
До этого момента все было хорошо, поясню сразу, что вообще весь момент в лавке очень мастерский, его очень интересно читать и проникаться в него. И его уж совсем не "мерзко" читать. Но после этого момента кстати стало чуточку понятно, чем еще кроме бабушек свяжет автор все эти истории. Как видимо макабром? макабром везде. Где надо и не надо. Итак, что же в фигурках макабрического? я могу это сослать на неопытность девушки, по применению этого слова, а может на ее личное восприятия мира, что тоже вызывает уважение, но... макабрическая девушка, напоминающая другим о неизбежности смерти - это уж слишком.
Quote
Но лавка была макабрической, определённо.
и я бы с этим даже согласился, но.. ладно, это все к концу..
Quote
Всё так сильно изменилось после смерти отца. И даже море, обычно ясное и синее, в тот день было стылым и холодным. И осталось для неё таким навсегда.
это выплыло даже немного неожиданно. Автор как то слишком уж спонтанно швыряет нам карточки, где написанна ее история. опять же, лично мое мнение.
Quote
Достала из ящика ключи, подошла к двери, открыла её, звякнув привязанными к притолоке китайскими колокольчиками, и вышла в стылую вечернюю морось.
на этом моменте сказка кончается. появляется сказка для взрослых...
Quote
Однажды она видела валяющегося в луже собственной мочи бомжа.
автор, вы не представляете, насколько резко это возникает, и как вдруг выпадает из созданных декораций.
Quote
Ну что ж, она всегда знала, что это произойдёт. Опять. Главное, что бы он не оказался маньяком, пусть ему будет достаточно обычного минета или он пощупает её груди, или трахнет её у этой грязной стены. Тога она в худшем случае простудится, или подхватит гонорею, а не будет лежать здесь, точно так же как тот вонючий бомж, только лужа под ней будет чёрная в этом жёлтом свете фонарной лампы.
и сказка ушла навсегда. канула в Лету. Ужасает реакция девушки, ужасает и совершенно безучастный тон автора - все в порядке вещей. Впрочем, как думаю, больше у меня и не осталось сомнений, кто это написал.
Quote
И она стала раздеваться. Расстегнула пальто, холодными непослушными пальцами; покорно потянула вниз трусики, уронила их в грязь – кружевные, тонкие. Стащила юбочку, задрала маечку вверх, обнажая груди. — Нет-нет, — щёлкнул он пальцами, — Снимайте всё. Оставьте только пальто. Так будет хорошо.
совершенная безучастность девушки, как какая-то опытность, а быть может даже, как бы воскликнул дядюшка Фрейд и было завуалированным желанием. Еще больше смущает, либо я не уследил, либо автор не показал, но мне лично представилось, как она разделась на тротуаре, среди машин, людей, магазинов,домов... Мда...
Quote
— Мне взять его? Только не бейте, ладно? — она покорно опустилась на колени, и полы кашемирового пальто легли в грязь, словно крылья раздавленной бабочки.
не знаю ли правильно я понял какого его, но все это очень резонирует с прекрасным началом.
Quote
дешёвые ножницы фирмы Gamma
мы не увидели, что эта девушка вообще интересуется модой или чем то еще, поэтому так же не заинтересованны во всех этих фирмах, как она. Вообще, вся эта сцена, ладно, уж, не после магазина,а после увиденной куклы - она уже не пропитывает настроением. Лично меня никаким не пропитало. Все красивые метафоры и т.д. - они просто будто даже не воспринимаются.
Quote
И он взял её за предплечье, и поднял, и поставил на ноги. И запахнул её пальто – дорогое, тёплое, нежное, безнадёжно испорченное, мягкое. И нежно застегнул все её пуговицы, и сокрыл её грудь, матово-золотистую, причудливо совершенную в свете бесстрастного фонаря. И обнял её, и погладил по спине, и сгорел, и прикосновение его рук было подобно кальвадосу, такое нежное и пьянящее, и холод его рук – был желаннее сказки у тёплого очага, и дороже, чем серебристые туфли от Jimmy Choo.
написанно так будто это святое писание какое то.
Quote
И теперь, когда она знала, что никто не причинит ей вреда, эта мысль – о принуждении, или во всяком случае, о чём-то запретном – внезапно показалась ей такой притягательной, что она была готова отринуть всякое стеснение и реализовать все свои потаённые мечты.
дядюшка Фрейд видимо никогда не ошибается. И так... что мы имеем? ВНЕЗАПНО передумавшая девушка. Это не подкупает. Это я не знаю что. Лично мне не объяснилось, как это все так быстро произошло. Не знаю, что это за женская логика, но думаю, сделав я то же самое с любой девушкой, все эти фото, раздевайся, трусы в грязь, все эти слова... Тут можно просто переать микрофон от Зигмунда к Станиславскому. В общем ладно. продолжаем.
Quote
— Кейти О’Лири? — сказал жизнерадостный голос. — Мы видели ваше портфолио. Вы нам подходите.
ай как хорошо, ай как хорошо, счастливый конец, я рям апплодирую со Станиславским вместе.
Итак... Как я думаю, тот парень- Смерть? многие хотят его избежать, но он всегда приходит,бла-бла-бла. Зачем Смерти помогать ей? Если он не Смерть - тогда вопрос проще - нафига? Просто нафига ко всему. Помогать? Зачем таким образом. Что так полюбила девушка в образе этого Джека-Потрошителя? Чему нас должна была научить эта история? Пропитана ли она макабром? Была бы, если бы скажем... Если бы она умерла! По моему тогда многие вопросы просто даже не возникли. Возникли бы другие, но все было бы органичней. А так... Эхх...
ОЦЕНОЧКИОЦЕНОЧКИОЦЕНОЧКИ 1. Соответствие жанру и теме Так... Мистика- шмистика тут есть?.. Не совсем. Это уже попахивает фэнтезийной магией. Но пусть будет балл. 2. Художественная ценность. 2 балла за все ваши красивости (фуфуфу конечно вы испортили мне все своими эротическими опытами) 3. Соответствие текста современному менталитету. Единичка вам. 5. Нужность: развлекает или учит и насколько хорошо это делает. Вот тут я поставлю нуль вам. Потому что мораль сей басни совершенно не понял.
Раз два... В итоге выходит четыре?? Да ну, быть такого не может... Я если честно, немного парюсь с этой системой оценок. Потому что вот сейчас текст заслуживает, ну видно же, ГОРАЗДО больше 4. Так что оценка у меня другая, Я хочу поставить вам 8, или даже 9.. но от девятки его отделяет сам смысл произведения, а от восьмерки, увы, все эти пакости. Извиняюсь автор, но думаю вы должны понять. Поэтому 7. Очень хорошая, твердая (хе-хе, можете даже придумать как что)7
С любовью от Звервульфа. Ты спросила поутру, как сочиняю, как пишу... ВОДКА! Пишите - водка!
Сообщение отредактировал ZWeRWoLf - Четвержище, 23.08.2012, 22:57
Звервульф, хочу поблагодарить вас за подробный и действительно ценный разбор. Попытаюсь также пояснить некоторые фишки, которые, наверное, запутали почти всех читателей. В начале я не хотел этого пояснять, поскольку связь стала бы очевидной после прочтений ВСЕХ трёх задуманных произведений из цикла, но, поскольку возникло столько вопросов, наверно, придётся дать кое-каие разъяснения.
1) Во-первых, вы угадали совершенно точно - человек в переулке - Смерть. В данном случае Он - посланец Норн, Богинь Судьбы.
2) пролог к тексту ПРЯМОГО отношения не имеет. Смысл его прочтения становится очевидным после всех ТРЁХ рассказов. Хотя в целом его можно угадать и из первого - нити судьбы человека находятся в руках высших сил, и зачастую, миг наивысшего отчаяния является лишь испытанием. Человек не видит НИТЕЙ, из которых соткана его судьба, не видит целого узора, а потому ему остаётся лишь вера - вера в то что даже самые печальные события его жизни - лишь переломный этап на пути к счастью. Героиня данного рассказа прошла испытание с честью.
3) все эти "мерзости" добавлены для того, чтобы сделать резкий переход из Сказки в Реальность - "гадкую и отвратительную" - такую, какая она есть. Подобный приём использует Нил Гейман.
4) Смерть в данном рассказе - лишь аллегория высших сил, довлеющих над человеком. В данном случае, в первом рассказе - она лишь слуга Норн, и непосредственно "стигейского" в ней ничего нет. Собственно все три рассказа будут посвящены Смерти, что и позволит раскрыть идею произведений в полной мере.
Quote
совершенная безучастность девушки, как какая-то опытность, а быть может даже, как бы воскликнул дядюшка Фрейд и было завуалированным желанием. Еще больше смущает, либо я не уследил, либо автор не показал, но мне лично представилось, как она разделась на тротуаре, среди машин, людей, магазинов,домов... Мда...
свое рода травматический шок - когда у человека от ужаса и потрясения отключаются все чувства и он впадает в безразличие.
И ещё раз спасибо за рецензию) Данная работа опубликована в рамках II Международного литературного марафона «Авторский стиль – 2013» и не может быть использована на других ресурсах до окончания конкурса или до раскрытия ее авторства.
Большое спасибо также всем за очень приятные и тёплые комменты=) Данная работа опубликована в рамках II Международного литературного марафона «Авторский стиль – 2013» и не может быть использована на других ресурсах до окончания конкурса или до раскрытия ее авторства.
Осенний макарб – еще одно название для хэллоуинского праздника. Вот только тот тон, который задает название рассказа никак не присутствует в содержании. Жанр: Все же той фантастики, которая отождествляется с этим словом тут нет. Мистический рассказ с недоэлоементом эротики. И в этом автор совершил ужасную ошибку. Те, кто не любят эротику будут недоумевать над снятыми шелковыми трусиками и зачем они вообще присутствуют в рассказе; те, кто любят эротики также будут недоувевать и задаваться вопросом: а что же дальше? Где то, послесловие после тех самых трусиков, про которые автор скорее всего забыл. У вас получилось так: вроде бы и хочется сказать, но стесняешься. В общем можно сказать, что вы не удовлетворили ни нет и ни тех. Язык: Сначала создается впечатление, будто автор решил нарисовать рассказ. Столько цвета, а в первой части и различных напитков, будто бы читаешь меню вперемешку с палитрой. Но если копнуть глубже, то язык никуда не годится, трудно продиралась сквозь описания первого «танца». Очень сложные и лексически неправильные построенные предложения. Стилистика хромает. Если брать разделение рассказа на две части, то язык эту функцию не несет. В первой части пусть и встречаются слова пытающиеся перенести нас в мир скандинавской мифологии, но, увы, сами по себе слова такой нагрузки не несут, а атмосфера, которая должна была создаться языком не присутствует. Идея и сюжет: объединила в одно, потому что больше хочется сделать упор на то идейное содержание, которое присутствует умышленно или случайно, но явно отображает сегодняшние нравственные устои. Увы, автор только выбрал профессию для наживы странную. Ведь начинающая модель имеет не постоянный заработок – сегодня густо, завтра пусто. Хотя может быть я что-то недопоняла, и она попала в штат, на постоянную зарплату. Сам сюжетец простой: несчастная со всех сторон продавщица в магазине «Волшебные страшилки» встречает незнакомца, который решил поиграть с ней, а после сделал широкий жест устроив ее на другую работу. И читая, я вспомнила библийский сюжет «Жертвоприношение Авраамом Исаака». И там тоже, чтобы проверить веру в себя, Бог предлагает убить отцу единственного сына и в самый последний момент отводит руку. Сюжет этого рассказа перекликается с библейским, с одним только «но». Тут встречаются строки «только не бейте, ладно?». То есть девушку принуждают. Незнакомец, как после выяснилось, это хэллоуинский Джек. И вот тут встает первая идея. Джек, как воплощения темных сил пытается заставить поверить в себя девушку и та, когда соглашается (через очень странную аллегорию, в которую решил облачить веру / доверие автор), то ее поднимают с колен. Та поверила и должна получить подарок – новую жизнь, но думаю, модель тут преподносится как одна из ипостасей порочности, то есть своего рода произошло искушение. Вторая идея, которую уловила здесь – это падкость женского пола на разные предложения, за которыми что-то стоит. А то с чего бы ей так легко раздеваться и позировать. С чего бы ей так просто поверить утреннему звонку. Так что тут есть и легкомыслие. В определенном смысле, нравственную сторону вы, автор, задели. Но причет тут танец смерти? Кружение голой девушке в переулке вряд ли так назовешь. Тем более никто не умер, никто даже и испугаться не успел. Но самое главное, так это наличие в рассказе предисловия – три старухи, которые приступают к этому макарбу. Как я понимаю, это норны. Но и их наличие в рассказе никак не обосновано. Это вступление, возможно, к будущей части (ведь танец первый подразумевает и танец второй), но никак не к настоящей. Могу сказать, что не хватило этому рассказу – закрученности и самой смерти. И даже если Джек и есть это воплощение, а осенний макарб это ничто иное как просто танец вместе с Джеком. Я не увидела в нем смерти. Настоящей смерти! В нем есть смазливая голливудская вампирность, которая не делает чести рассказу. Цвет: зато, что есть в рассказе, так это цвет. Как я и сказала раньше, автор, словно художник, наполняет рассказ цветом. Именно осенними теплыми, переспелыми красками. В самом начале встречается яблочный сидр, имеющий красивый золотистый цвет. И вот этот цвет постоянно сопровождает читателя на протяжении всего чтения. Готического черного, который автор пытался внести в том числе и именами Эдгара По и Тима Бёрнона, здесь нет. Это всего лишь люди, которые ни в коем случае не являются отрибутикой, так же как и простое перечисление вещей находящихся в магазине. Зато осень есть в яблоках, в кашемировои пальто, в грязи в подворотне. И эта осень перекликается с печалью девушки, с ее одиночеством и если не отчаянием, то депрессией с которой она ухмыляется факту, что ее прабабушка была ведьма, а она лишь продает ведьминские амулетики.
В заключение хочется сказать, что рассказ вызвал противоречивые чувства. Прочитала я его два дня назад, а пишу отзыв только сейчас. И по ходу написания поняла, что рассказ не так уж и плох, как мне показалось при прочтении. Тут нужно лишь поглубже капнуть и самому Джеку придать нужную мистическую глубину и рассказ заиграет как раз иссиня-черным. За критикой, пишите в ЛС
Смысл его прочтения становится очевидным после всех ТРЁХ рассказов.
Автор, согласитесь, ведь если читатели будут гадать что к чему и почему. И это не загадки - завязки, а просто недомолвка автора, то остальных рассказов можно и не увидеть в рамках марафона... За критикой, пишите в ЛС
Класс! Я именно так оценил бы этот рассказ. Иногда я просто не хочу придираться (а следовало бы) к некоторым произведениям, но здесь и не к чему. Таково мое мнение. Искренне пожелал бы победы этой работе! Память, предвидение и фантазия – прошлое, будущее и миг сна между ними составляют, единый мир, проживающий один бесконечный день. Знать об этом – Мудрость. Использовать это – Искусство. Клайв Баркер
У меня этот рассказ вызвал много ассоциаций. Чисто литературных, а не кинематографических. Тут и Стивенсон с его "Волшебной бутылкой", и мрачноватый Кинг, и даже Александр Иванович Куприн.) И ещё напоминает шёлковый гобелен, сплетённый вручную. Штучная работа. Автору - респект.
Очень много стиля и мало души. Я себя заставляла читать витиеватые образы, ни каким образам не относящиеся к делу. Иногда описания вызывали реакцию недоумения. Зачем это? Может именно из-за того и не прониклась идеей. То, что смогла понять, мне не по вкусу. Будь славной, покорной, божественно привлекательной в своем унижении и даже демоны протянут тебе руку. А почему?
Класс! Я именно так оценил бы этот рассказ. Иногда я просто не хочу придираться (а следовало бы) к некоторым произведениям, но здесь и не к чему. Таково мое мнение. Искренне пожелал бы победы этой работе!
Quote
У меня этот рассказ вызвал много ассоциаций. Чисто литературных, а не кинематографических. Тут и Стивенсон с его "Волшебной бутылкой", и мрачноватый Кинг, и даже Александр Иванович Куприн.) И ещё напоминает шёлковый гобелен, сплетённый вручную. Штучная работа. Автору - респект.
большое спасибо=)))
правда в связи с большим наплывом работ автор подозревает, что его победа в конкурсе весьма проблематична - в конкурсе принимает участие немало достойных работ. Ну, как говорится, не будет терять надежды...
Quote
Очень много стиля и мало души. Я себя заставляла читать витиеватые образы, ни каким образам не относящиеся к делу. Иногда описания вызывали реакцию недоумения. Зачем это? Может именно из-за того и не прониклась идеей. То, что смогла понять, мне не по вкусу.
Немного, конечно, "образы" поудалять нужно - в определённых фрагментах.
Quote
Будь славной, покорной, божественно привлекательной в своем унижении и даже демоны протянут тебе руку. А почему?
Да нет, автор имел в виду - будь мужественной и сумей, не сломавшись, дойти до самого дна отчаяния, и тогда быть может, пропасть окажется небом, а испытания - лишь началом чего-то хорошего. Девушка вовсе не пыталась быть "славной и покорной". Речь идёт о другом - у неё и выбора то особого не оставалось. Умирать она не хотела. Это такая покорность отчаяния.
Quote
Цвет: зато, что есть в рассказе, так это цвет. Как я и сказала раньше, автор, словно художник, наполняет рассказ цветом. Именно осенними теплыми, переспелыми красками. В самом начале встречается яблочный сидр, имеющий красивый золотистый цвет. И вот этот цвет постоянно сопровождает читателя на протяжении всего чтения. Готического черного, который автор пытался внести в том числе и именами Эдгара По и Тима Бёрнона, здесь нет.
может быть=)))) правда автор именно ЧЁРНОГО и не пытался внести - Смерть отнюдь тут не выступает отрицательным персонажем. Автор и пытался объяснить, что Смерть вовсе не так страшна и негативна, как представляется людям.
Quote
И читая, я вспомнила библийский сюжет «Жертвоприношение Авраамом Исаака». И там тоже, чтобы проверить веру в себя, Бог предлагает убить отцу единственного сына и в самый последний момент отводит руку. Сюжет этого рассказа перекликается с библейским, с одним только «но». Тут встречаются строки «только не бейте, ладно?». То есть девушку принуждают. Незнакомец, как после выяснилось, это хэллоуинский Джек. И вот тут встает первая идея. Джек, как воплощения темных сил пытается заставить поверить в себя девушку и та, когда соглашается (через очень странную аллегорию, в которую решил облачить веру / доверие автор), то ее поднимают с колен. Та поверила и должна получить подарок – новую жизнь, но думаю, модель тут преподносится как одна из ипостасей порочности, то есть своего рода произошло искушение.
не совсем так. Смерть - не является отрицательным персонажем, в его предложении - нет никакого подконтекста. Старухи Норны гадают каждый год, и им случайно выпадает человек, с которым происходит Макабр - Пляска Смерти. В смысле "свидания со смертью" - Смерть здесь выступает как Посланник Норн, не исполняя свою прямую функцию. Цель Макабра - воздаяние по заслугам. Хорошим людям Норны и Смерть помогают, плохих - наказывают.
Quote
Вторая идея, которую уловила здесь – это падкость женского пола на разные предложения, за которыми что-то стоит. А то с чего бы ей так легко раздеваться и позировать. С чего бы ей так просто поверить утреннему звонку. Так что тут есть и легкомыслие.
Да у неё как бы и нет выбора. Да и нет сил бороться. Она уже сломлена Серой Осенью.
Quote
Но самое главное, так это наличие в рассказе предисловия – три старухи, которые приступают к этому макарбу. Как я понимаю, это норны. Но и их наличие в рассказе никак не обосновано. Это вступление, возможно, к будущей части (ведь танец первый подразумевает и танец второй), но никак не к настоящей.
Тут всё дело в том, что рассказ изначально задумывался как трёх-сложный. Смысл одного фрагмента без последующих немного смазан. Смысла фрагмента со Старушками, тоже, невозможно было раскрыть в первом рассказе. Данная работа опубликована в рамках II Международного литературного марафона «Авторский стиль – 2013» и не может быть использована на других ресурсах до окончания конкурса или до раскрытия ее авторства.
втор и пытался объяснить, что Смерть вовсе не так страшна и негативна, как представляется людям.
Поверьте, мы уже забыли как выглядит настоящая Смерть. Когда Мартин Брест создал картину "Знакомьтесь, Джо Блек" действительно было приятно думать, что за тобой придет не старая карга, а вполне симпатичный юноша. Но даже в нем есть что-то, что причинило всем боль. А в Джеке (причем почему-то хэллоуинском) нет ничего. Более того, пытаются показать холодным красавцем. Простите, избито. Устаешь от клонов, хочется чего-то новенького.
Quote (Марафонец)
Да у неё как бы и нет выбора.
Почему? Он ее загипнотизировал? Она влюбилась в него с первого взгляда? И даже это не дает право в рассказе делать алогичные поступки. А в конце...у выбор как раз встает четкий: забыть о этом звонке и продолжать жить дальше. Или что такого случилось, что та жизнь, которая была уже невозможна...
Quote (Марафонец)
ут всё дело в том, что рассказ изначально задумывался как трёх-сложный. Смысл одного фрагмента без последующих немного смазан. Смысла фрагмента со Старушками, тоже, невозможно было раскрыть в первом рассказе.
Мне странно, почему треть участников считает, что фрагмент, а не полноценное произведение должно продолжать путь к финалу? Ведь чтобы добраться до третьего фрагмента (танца) то надо выдержать два тура. Надеюсь вы удачливы, автор! За критикой, пишите в ЛС
Поверьте, мы уже забыли как выглядит настоящая Смерть. Когда Мартин Брест создал картину "Знакомьтесь, Джо Блек" действительно было приятно думать, что за тобой придет не старая карга, а вполне симпатичный юноша. Но даже в нем есть что-то, что причинило всем боль. А в Джеке (причем почему-то хэллоуинском) нет ничего. Более того, пытаются показать холодным красавцем. Простите, избито. Устаешь от клонов, хочется чего-то новенького.
это всего лишь Ваше восприятие, не более. Кроме того, образ смерти будет раскрывать постепенно, на протяжении всех трёх историй.
Quote
Почему? Он ее загипнотизировал? Она влюбилась в него с первого взгляда? И даже это не дает право в рассказе делать алогичные поступки. А в конце...у выбор как раз встает четкий: забыть о этом звонке и продолжать жить дальше. Или что такого случилось, что та жизнь, которая была уже невозможна...
Мэран, вы совершенно не понимаете, что я пытаюсь сказать. У неё нет выбора: она в начале считает его насильником, и ей вовсе не улыбается, чтобы её убили или покалечили. Это жизнь, а не розовые фантазии. Ей уже причиняли боль, повторения она не хочет. Героиня не из тех, кто будет сражаться за свою честь зонтиков, а потом гордо лежать мёртвой на мокрой мостовой. Она обычный человек, со своими слабостями, и у неё нет ни сил ни желания для подобной борьбы. Она хочет одного - жить.
Quote
А в конце...у выбор как раз встает четкий: забыть о этом звонке и продолжать жить дальше. Или что такого случилось, что та жизнь, которая была уже невозможна...
Опять же, вы похоже читаете не слишком внимательно: героиня не столько живёт, сколько выживает. Её заработка не хватает даже на оплату квартиры. Перебираться же в бандитский район в крохотную комнатушку ей тоже хочется не особо. Она молодая девушка, у которой ничего нет - ни доходной работы, ни молодого человека. Она ощущает себя так, словно жизнь разваливается, ускользает сквозь пальцы.
Quote
Или что такого случилось, что та жизнь, которая была уже невозможна...
не было никакой жизни "которая была". было жалкое существование, цепляние за иллюзии. распродажа вещей. неумолимо наступающая нищета.
Quote
Мне странно, почему треть участников считает, что фрагмент, а не полноценное произведение должно продолжать путь к финалу? Ведь чтобы добраться до третьего фрагмента (танца) то надо выдержать два тура.
я писал это произведение не для конкурса.)))) оно было изначально задумано как трилогия.)))
Quote
Надеюсь вы удачливы, автор!
сказать честно - не думаю, что попаду в третий тур.)) Данная работа опубликована в рамках II Международного литературного марафона «Авторский стиль – 2013» и не может быть использована на других ресурсах до окончания конкурса или до раскрытия ее авторства.
Я не автор этого произведения. Возможно мой рассказ тоже появится на конкурсе в ближайшее время. Почему инкогнито? Хочу сравнить со своей работой. Вдруг себя обнаружу.
Quote (Марафонец)
не думаю, что попаду в третий тур
Это не так, вы непременно попадете. Слог не позволяет Вас перепутать с любителем.
Quote (Марафонец)
вы похоже читаете не слишком внимательно:
Немного о внимательности:
Quote (adrielhanna)
Три старухи нагнулись над грубо сколоченным столом из растрескавшегося дуба, застеленного самым дорогим, генуэзским шёлковым многоцветным бархатом.
Quote (adrielhanna)
Три вещи упали на грубое сукно стола.
Так чем же был застелен стол? Чем то офигенным или обычным сукном? Я поняла, о чём вы хотели сказать.
Quote (Марафонец)
будь мужественной и сумей, не сломавшись, дойти до самого дна отчаяния, и тогда быть может, пропасть окажется небом, а испытания - лишь началом чего-то хорошего.
Поразительно, мой рассказ тоже об этом! Дно отчаяния, испытания, начало нового. Но как по разному мы доказываем свой замысел! Почему вы думаете, что упасть на колени и просить не убивать- это испытание? А награда- работа модели? Никто не знает, на что способен перед смертью. В картине, которую рисуете Вы, что-то недостойное. Надеюсь, я вас не обидела. Данная работа опубликована в рамках II Международного литературного марафона «Авторский стиль – 2013» и не может быть использована на других ресурсах до окончания конкурса или до раскрытия ее авторства.
Сообщение отредактировал Марафонец - Вторка, 28.08.2012, 21:49
Поразительно, мой рассказ тоже об этом! Дно отчаяния, испытания, начало нового. Но как по разному мы доказываем свой замысел! Почему вы думаете, что упасть на колени и просить не убивать- это испытание? А награда- работа модели? Никто не знает, на что способен перед смертью. В картине, которую рисуете Вы, что-то недостойное. Надеюсь, я вас не обидела.
да потмоу что моя героиня - не 16-летний подросток-максималист и не некий ВеликийГеройГероическогоЭпоса. Она обычный человек Данная работа опубликована в рамках II Международного литературного марафона «Авторский стиль – 2013» и не может быть использована на других ресурсах до окончания конкурса или до раскрытия ее авторства.
Почему вы думаете, что упасть на колени и просить не убивать- это испытание? А награда- работа модели? Никто не знает, на что способен перед смертью. В картине, которую рисуете Вы, что-то недостойное. Надеюсь, я вас не обидела.
да жизнь вообще в общем-то, по большей части, недостойна...
Quote
Почему вы думаете, что упасть на колени и просить не убивать - это испытание? А награда- работа модели?
смирение... ну всё-таки работать моделью ведь куда лучше, чем помирать с голоду, верно? я не разделяю воззрения, что это якобы что-то недостойное.))
Quote
Это не так, вы непременно попадете. Слог не позволяет Вас перепутать с любителем.
да, но... тут есть произведения и не хуже.)) и немало)) Данная работа опубликована в рамках II Международного литературного марафона «Авторский стиль – 2013» и не может быть использована на других ресурсах до окончания конкурса или до раскрытия ее авторства.
Кто-то должен был это сказать... Марафонец страдает шизой) На далёкой планете Есть солнечный остров! Говорят, не ходить туда детям. Но выполнить просьбу не просто, Любопытство их гонит, как плети.
