Муз.

Олейников (удивлённо):- Ты кто? Муза?
Стоянов (заикаясь и шепелявя):- Нет, ну посмотри на меня. Какая я тебе муза? Я музж! Музж!
Олейников (удивлённо):- Муз?
Стоянов (заикаясь и шепелявя):- Музж, музж.
Из передачи «Городок».

Как назло ну ничего не лезет в голову. Нет ну это прямо какое-то западло! Вчера весь день идея за идеей, а тут бац! Как будто, кто-то вырубил рубильник. Нет ну надо же, как всегда, перед тем как нужно сдавать рукопись у меня все валится и рук и ничего не лезет в голову.
«Где же эта муза? Куда же черти её запропастили? Так Марк, спокойно, и главное без паники у тебя есть…» - я перевёл взгляд на часы. – «Двадцать три часа. Всё ещё можно исправить, успеть. Первым делом.. Кофе! Точно кофе, а там уже нахлынет».
Я встал с кровати обул тапочки-собаки, которые, втихаря от жены, одевал, когда её не было дома. Конечно, было самому стыдно признаться – что мне нравятся эти мохнатые тапки, но розовый цвет и явная принадлежность к женскому полу, были тем фактором, который не позволял мне говорить об этом.
На кухне я нашёл банку с растворимым кофе своей любимой марки. Ну не признавал всей этой, явно придуманной кем-то шутки, что натуральный кофе вкуснее. Да и эта манера пить в маленьких чашечках без сахара. Да это вообще бред! Я всегда беру свою большую, пол-литровую чашку, туда чайную ложку кофе и пять ложек сахару. Вот такая вот штука! И спать не хочется и бодрячёк то, что надо! Ух!
Я клацнул по кнопке чайника, зашаркал к холодильнику, чтобы достать масло, как вдруг в соседней комнате кто-то чихнул. Я изумлено остановился и прислушался. Нет, тишина. Вроде показалось. Снова нагнулся, чтобы взять масло, как тут снова кто-то чихнул и высморкался.
Скажу честно, я не из пугливых, но когда у тебя в закрытой квартире, кто чихает, да ещё сморкается тут и самый смелый струсит. Ухватив кухонный нож и стараясь не шуметь я вошёл в комнату. На подоконнике, вытирая нос о штору, сидел толстый мужик в одних семейных трусах.
- Ты кто такой?! – закричал я.
- Фёдор Игнатычь? – как бы не слыша меня, спросил незнакомец.
- Урод, тебе чё надо?! Я сейчас милицию вызову!
- Во-во вызывай, за одно и время, и контракт потеряешь. А ещё потом будешь доказывать, что ты не псих. Расслабься Федя. К тебе я пришёл.
- Да… - я был как-то ошарашен таким ответом. – А по какому делу?
- Тебе там, что писать нужно было?
- Писать? Это потом, - мой взгляд вновь упал на толстые ляжки и не очень чистые семейные трусы. И ко мне вновь вернулось потерянное самообладание. – Как Вы сюда попали? И что Вам надо?
Незнакомец чихнул и вновь вытер руку о шторы.
- Я… Я… - толстяк вновь собрался чихать. – Апчхи!!! - опять вытерев руку о штору продолжил. – Я твоя муза, ну вернее не муза, а муз.
«Псих какой-то. Наверное, любовник Аллкин из сорок седьмой квартиры. Та ему наплела, что снизу живёт писатель, вот он и выкручивается», - подумал я, а в голос сказал:
- Меня не интересует кто Вы там. Это ваше глубоко личное дело. Но чтобы через минуту, Вас здесь не было, ясно! – я угрожающе указал на дверь ножом.
- Ну как знаешь Федя, - толстяк спрыгну с подоконника, но вместо того, чтобы опустится на землю, воспарил в сторону двери.
От удивления я потерял не только дар речи, но и возможность стоять на ногах. Мне ничего не оставалось, как спокойно дать себе возможность шлёпнутся на пол и потерять сознание, от увиденного.

****

Когда я пришёл в себя, Муза уже не было в комнате.
«Показалось что ли?»
На кухне что брякнулось и упало на пол, издав характерный звук бьющейся посуды. Через секунду в проёме показался все тот же странный мужик в семейных трусах, который назвал себя Музом и летал по комнате.
- Федька, я там это… разбил чашку. Где взять другую?
- Вы что и вправду Муз? – игнорируя его вопрос, спросил я.
Он вздохнул, и сев рядом на корточки, сказал:
- Муз, муз. Будь оно не ладно. Ты у меня последний.
- В смысле последний, - я отодвинулся от Муза.
- Ой, ка же мне это надоело, - он встал и направился снова на кухню и уже оттуда выкрикнул. – Вставай, чай пить будем, я всё объясню! Так где чашка лежит?!
Я поднялся и направился вслед за ни на кухню. Там меня встретили перевёрнутая солонка, осколки чашки на полу и лужа кипятка на полу, кусок хлеба с маслом (надкушенный и лежащий на подоконнике) и трепыхающиеся шторы, открытого кухонного окна.
- Фёдор Игнатычь, так, где чашка? – снова пробубнил своим гнусавым голосом Муз. – Чаю хочется.
Я, абсолютно машинально, открыл шкафчик и протянул чашку Музу.
«Лилька убьёт меня», - подумал я. – «Нет, сначала заставит всё это вылизать языком, а потом уже убьёт»
- Не бойся Федя, всё будет в норме. И… - он взял бутерброд и надкусил. – Лилька,– отхлебнув с чашки кипяток, он продолжил говорить с полным ртом. – Ничего тебе не сделает.
Муз пил свой чай отвратительно, сёрбая и плямкая словно свинья, от чего мне с каждой секундой становилось не по себе.
- Так что Вы мне хотели рассказать?
- Чё ты всё Вы, да Вы? Давай, по-простому - ты. Можешь даже звать меня просто Вася.
- Вася, - повторил я машинально за новым знакомым.
- Да, Вася, - муз почесал свой большой живот и продолжил. – Так меня, по край не мере, будут звать. Я вообще-то…
- Постойте как это будут звать? Объяснит… объясни, - я вовремя спохватился вспомнив, что он просил обращаться к нему на ты, так как Вася уже было начал хмурить брови.
- Ох, как же мне надоело каждый раз объяснять одно и тоже. Давай так, я расскажу всё от начала до конца, а свои вопросы, типа: «А как это возможно? И что это означает?» будешь задавать потом. Окей?
- Окей.
Муз Вася покрутил чашку с остатком чая, что-то пробурчал и пошёл к раковине вылить содержимое чашки, при этом, конечно же, забрызгав половину стола брызгами воды.
- Слушай, Федя, ты же знаешь что такое загробный мир? В школе проходили?
- В школе? – удивлённо переспросил я.
- Ах, чёрт, тёмный век. Только слухи. Короче в общих чертах: мир разделяется на три части рай, пекло и бренный мир. Мы сейчас в бренном. В зависимости от того как ты будешь вести себя в бренном мире, тебе дадут визу либо в рай, либо в пекло. Но если вдруг тебе наскучило жить в рае или пекле, ты оформляешь заявку на отработку в бренном мире. Понятно?
- Не очень.
- Как же тебе объяснить? Чёрт ещё и янтялягент. Короче чтобы попасть в рай – нужно сделать десять хороших поступков, в пекло десять проступков.
- А как всё это относится ко мне и Вам, Вася?
- Понимаешь, хочу поехать в рай к одной цыпочке, уж больно она мне приглянулась и неоднозначно намекала, когда жила на втором круге ада.
- И по этому тебя направили ко мне? Как музу?
- Был бы ты первым…Последний ты у меня, - муз взял хлеб, отломал кусок и принялся его жевать. – Справлюсь с тобой и можно сразу идти за бумажкой.
Вася снова взял батон, чтобы отломать ещё кусок, но я вырвал хлеб из его рук.
- Слушай Вася. Как это там у вас делается, но я тебе уже засчитываю твоё доброе дело. Можешь лететь отсюда.
- Неа, не всё так просто. Пока тебе не помогу с твоей писаниной, то не смогу убраться отсюда, - муз громко чихнул и вытерся рукой.
- Где ж это тебя так угораздило простыть?
- Да этому, как его? Ну, этого… Мысиея наставлял, как писать. А в этих горах знаешь, какой ветер, вот и…
- Постой ты говоришь о Моисее? – я удивлено уставился на муза, Васю.
- Может и Моисей, я не запоминаю сложных имён.
- Так что это ты продиктовал десять заповедей самому Моисею? – мои глаза ещё больше округлились.
- Десять? Вроде девять было. Ну, добавил одну и что с этого? А чего ты удивляешься?
- А как же Бог и всё остальное? Подожди, так выходит Моисей их сам придумал и сказал…
- Нет, конечно, я взял их из наших законов. А что?
- Да на этих законах держится одна из самых влиятельных религий нашего мира. Да ты не представляешь, как ты изменил мир! Боже ты мой! Так выходит, - я лихорадочно начал ходить из угла в угол. – Да получается…
Вас снова чихнул. Я остановился, оглядел грязные трусы Васи и его волосатый живот.
- Тебе бы не помешало одеться. Я сейчас…
- Нельзя. Нельзя ничего брать, - остановил меня Вася. – Одежду нельзя.
- А остальное? – я указал стол.
- А ничего я и не брал, - он махнул рукой и всё вернулось, так как будто я только что покинул стол утром и Вася даже не прикасался к нему.
- Как? - от удивления я опешил.
- долго объяснять, коротко изменение пространства.
- Ты, наверное, великий учёный у себя там, - я указал себе за спину.
- Не помнится в последний раз мне целых три недели пришлось вспоминать теорию относительности для этого… ну немецкого еврея.
- Эйнштейна?
- Во-во. Так хорошо, что я эту тему не прогуливал в школе, а то мне бы была амба, так бы и остался в том времени.
- И кому ты ещё помогал?
- Итальшке, что картины рисовал, потом паре музыкантов, короче народу было много. Я, было, чуть не справился с одним из заданий, - Вася потянулся к чайнику и включил его, - вот и пришлось всё с начала начинать. Ты чай будешь?
- Буду. Итальяшке говоришь, - мои мысли метались между двумя именами Леонардо - да - Винчи или Рафаэль. Кому этот толстяк помог?
Я поставил чашки с заваркой и мы стали ждать когда, чайник клацнет кнопкой и мы сможем выпить по чашке горячего чая.
****
- Я помню чудное…
- Пушкин, давно написано.
Уже больше трёх часов Вася пытался натолкнуть меня на хоть какую-то идею и каждый раз он цитировал каких-то классиков либо такую лабуду, что он и сам морщился от произнесённого.
- Ладно, давай, тогда это: быть или не …
- Шекспир
- В лесу родилась…
- Кудашева.
- Не знаю даже. Не знаю, - он забарабанил пальцами по подоконнику. – Может, давай ты какой-то там химией займёшься?
- Нет не моё это.
- Музыка?
- Нет.
- Может мне завтра зайти? Вдруг я чё-то да вспомню?
- Мне рукопись завтра сдавать.
Муз снова забарабанил по подоконнику.
- Слушай, расскажи про свою подругу.
- Какую подругу?
- Ну, ту, ради которой ты ввязался в это дело.
- Маришку? Красивая, умная, внимательная, а главное у неё такие глаза проницательные. В общем, что говорить об этом? Люблю я её.
- А она?
- Не знаю. Я не спрашивал.
Мы замолчали.
- Знаешь, что Федя. Я, пожалуй, пойду.
- А как же десятый хороший поступок, ведь вновь придётся всё с начала делать.
- Да ну её к черту.
- Кого?
- Маришку. У меня дома жена, дети.
- Так ты ещё и женат. А разве…
- Можно, в аду всё можно – это, пожалуй, единственное его преимущество, но согласись довольно веское. А в раю скукота. Маришка сама вернётся. Пару сотен лет погуляет и вернётся, - он вздохнул. – Ну, я… буду её ждать… - он секунду помедлил и обернулся, пристально смотря на меня. – А ты Федя прости меня. Вот так вот получилось. Не смог я тебе помочь…
- Да нет что ты. Я бы все равно ничего не придумал. Да и не было бы это моим, если бы ты его мне продиктовал.
- Будем прощаться? – он усмехнулся. – Привязался я к тебе что ли?
Мы обнялись, как самые старые знакомые. Он махнул рукой и исчез.
Я уселся на подоконник, как это делал до меня муз по имени Вася.
« Надо же. Вот история же. Подумать только черт полюбил ангела…»
Я вскочил, сел за клавиатуру и быстро отчеканил название: «Любовь черта с ангелом». Времени оставалось совсем мало, надо было успеть к завтрашнему утру…

****

- Надо же, - две маленькие музы сидели на ветке напротив распахнутого окна, за которым сидел Фёдор Игнатычь и писал новый роман. - Сработало.
- А ты говорила, что номер с музом не сработает. Полетели тут одному музыканту помочь нужно, я такое придумала…