Чем ближе подхожу к дому, тем больше слышу голосов. Войдя во двор, вижу старую, почти развалившуюся машину скорой помощи. Неужели у правительства нет денег на несколько новых хотя бы на область? Они же все рассыпаются… Да что там говорить! Врачам нынче такие смешные деньги платят, а потом спрашивают, охота ли выполнять работу. Конечно охота, если рядом диктатор!

Между тем около машины собралась немалая толпа и слышны голоса: "Разойдитесь" или "Вам здесь не место", или "Нечего глазеть!" Подхожу ближе, пробиваюсь сквозь столпотворение и замечаю выражающие ужас взгляды, обращенные в мою сторону. Становится неловко даже. Люди шепчутся: женщина. Выбросилась из окна последнего этажа. Вот жизнь-то к чему обязывает! Мне прямо так и хочется ответить дерзкое что-то.

Я уже в центре круга. Лица жертвы не видно. Во время того, как я замечаю похожий на мой подарок маме – халат на ней, начинаю осознавать, что это он и есть… В глазах темнеет одновременно с омерзительным кружением головы. "Главное – не упасть в обморок", -- думаю. Думаю и уже бегу… Лечу вверх по лестнице – три ступеньки за одну. Зачем их делают такими широкими?! Тяжело дыша, непослушными пальцами пытаюсь вонзить ключ в замочную скважину… Вбегаю в дом, уже кричу: мама! Ты дома? Я пришла! Мама! Стремглав мчусь на кухню – нет. В спальню – нет. В ванной – нет. В туалете – нет… В гостиной – тоже… нет… Бегу на балкон и от скорости чуть сама не вываливаюсь вниз… Это она… Внизу – она. Лежит в моем халате. Но я знаю, что ты всего лишь поливала цветы. Ты там, потому что просто поливала цветы… в январе… на балконе… Начинаю терять себя… Сознание меня покидает…

Чувствую что-то холодное на лбу. Сквозь какую-то пелену слышу слова: не переживай, тихо, тихо. Проснись, Лизонька, тебе приснился кошмар…

И спросит Бог:
— Никем не ставший,
Зачем ты жил? Что смех твой значит?
— Я утешал рабов уставших, — отвечу я.
И Бог заплачет.
(Игорь Губерман)