|
| Цитата дня |
— Достоевский умер.
— Протестую, Достоевский бессмертен!
(Михаил Афанасьевич Булгаков, «Мастер и Маргарита», 1940 год) |
|
|
|
Мальчик и девочка. Книга 1. Детство Аррен
|
|
| Sasha_Temlein | Дата: Понеделка, 12.11.2012, 15:52 | Сообщение # 1 |
|
Генерал-полковник
Проверенный
Сообщений: 1262
Награды: 15
Репутация: 17
Статус: в реале
| Часть 1. На Пристани
Глава 1. Мальчик и девочка
Аррен сидела на крыше халупки на краю города и смотрела на свинью, развалившуюся в соседском дворике. Свинья была чрезвычайно важная и самодостаточная. Задними ногами она лежала в сарае, а передними – в луже с грязью. Недавно прошёл дождь, и земля раскисла. Аррен подумала, что она бы и сама не отказалась этак завалиться в лужу помоев, похрюкивать и блаженствовать до конца дней.
И тут ей прямо в нос ударил маленький острый камешек.
— Ай! — пикнула она, потому что было здорово больно.
Ухватившись на торчащий кусок стропила, она свесилась с крыши и увидела «доброхота». Внизу стоял до невозможности чумазый мальчишка с непослушными вихрами и бесовской улыбкой.
— Слазь давай, королевна! — крикнул он, потрясая деревянным клинком.
Аррен показала ему язык и уселась поудобнее.
В ягодицы ей впивался всякий мусор, сидеть на покатой крыше было неудобно – но оно того стоило. Домик стоял в небольшом овражке: города с крыши видно почти не было, зато открывался отличный вид на заливные луга – трава шла волнами, ветер гладил её, как большого зелёного котёнка.
— Слазь, кому говорю! — возмутился мальчишка. — Мы же договорились, пойти к кладбищу!
— Сам проспал, — буркнула Аррен, обращаясь к угольно-чёрному коту, величаво возлежащему рядом. Девчонки он не боялся, лениво урчал и изредка подёргивал хвостом. «Доброхот», видимо, и сам понимал, что виноват, а потому сменил тактику.
— А я кизила принёс, — сказал он.
Девочка фыркнула и зажмурилась. Солнце только поднялось, но уже шпарило так здорово, что Аррен, казалось, ощущала, как загар ложиться на неё слоями – один, другой, третий. И нос подозрительно зачесался – того гляди, облупится.
Она осторожно опёрлась о прохудившуюся крышу локтями, откинулась назад, и перед её глазами открылось небо – бескрайнее, голубое. Облака на нём были двух видов: одни мчались по небу, подобно куче кудрявых барашков; наверно, за ними гнались какие-то небесные волки. А другие были тоненькими, выстиранные, как потасканные привидения.
Паренёк потоптался на месте и решил прибегнуть к последнему аргументу:
— Место здесь дурное, — вкрадчиво поведал он. — Болячка на попе вскочит.
Аррен фыркнула и чуть съехала вниз, вовремя ухватившись за обломок доски. Спускаться она не собиралась.
— Ну всё, — окончательно возмутились внизу. — Сейчас я сам заберусь.
Послышался треск и весьма изобретательное сквернословие – малолетний «разбойник» ломился прямо через малину, раздвигая колючие ветви руками и здорово оцарапавшись. А заодно разодрав рубаху. Сама-то Аррен взобралась на крышу с другой стороны – ловко перепрыгнув с конька соседского дома.
Разумеется, хозяева дома возмутились бы такому непрошенному вторжению – но увы, они уже более тридцати лет пребывали в Царстве Льва. А слава у местечка и правда, была дурная: горожане прозвали халупу «ведьминым логовом» – место было жутковатое. Когда-то, давно, стоял на окраине обыкновенный бревенчатый дом – не то, что резные «замки» в серёдке Пристани.
Но потом он сгорел. Не так, чтоб совсем сгорел – Ари видела парочку таких домов – от них остались одни чёрные опоры; но здорово «угорел»: почернел, скособочился. Завалился набок, словно пьяница, а крапива, шиповник и малина до такой степени разрослись, что подобраться к дому было невозможно. Вдобавок, земля под ним слегка просела – такое случается со старыми домами – и халупа словно утонула: крыльцо заросла трава, а пышно распустившиеся розы и гладиолусы заслонили окна.
Ставни давно рассыпались, и заглядывать в окна было как-то жутковато – там стояла темень даже в солнечный день. К тому же, комнаты поросли пылью и паутиной. Взрослые не любили «ведьмино логово»; однако, оно совершенно не пугало котов, обожающих греться на крыше или давно повалившемся плетне.
Не боялась его и Аррен.
Было, конечно, что-то жутковатое – осознавать, что здесь некогда случилось Страшное. А под крышей, может, живут одичалые домовые или ещё какая нечисть. Но солнышко грело, из города доносился людской говор, и страх расползался, истаивал в голубом небе, лишь изредка подкрадываясь лёгкой приятной дрожью.
— Ох, ведьмина сыть!
Послышался очередной треск – на этот раз громкий, сочный, словно над ухом раскусили яблоко. Это паренёк наступил ногой на крылечко: и гнилые доски лопнули, издав душераздирающий стон и подняв в воздух тучу трухи и пыли. Нога непрошенного гостя провалилась в вязкое нутро.
— Благие боги!
Аррен снова свесилась с крыши.
— Къертар, ты там живой? Кончай валять дурака!
Он поднял к ней смеющееся конопатое лицо.
— Я тебя достану!
— Дуралей! Кости переломаешь!
Он осторожно высвободил стопу из неожиданной западни, пощупал щиколотку.
— Сама-то как забралась?
Девочка в ответ фыркнула.
— Ещё чего! Я нашла – значит, это место моё!
Она обнаружила проход к «логову», когда за ней гналась ватага Рябого Горда. Протиснулась между двумя неказистыми доминами, и оказалась в тупичке, перегороженном ветхой, заросшей вьюном кирпичной стеной. Вскарабкалась наверх – и обнаружила, что до «ведьминого дома» совсем недалеко. Между кустами шиповника (в человеческий рост), стеной соседнего дома – тоже заброшенного – и крапивой, был свободный пятачок – он весь зацвёл роскошными гладиолусами.
Туда она и спрыгнула.
И обнаружила, что ничего страшного во внутреннем дворике нет – его, точно также, как и весь остальной город, заливало солнце; розы, которые никто не стриг, лебеда и картошка росли вперемешку; мак зацветал среди мать-и-мачехи и чертополоха. Города отсюда, изнутри, не было видно – словно она нашла крохотное потайное убежище.
Она слышала голоса Горда, Флина и всей их шайки – они недоумевали, куда же она подевалась. В конце концов, порешили, что её утащили призраки. Они ушли, а она обнаружила, что с крыши покосившегося амбара можно перебраться на крышу дома – ветхую, в дырах.
Но какой с неё открывался вид!
— Я тоже найду, — упрямо заявил мальчишка.
Аррен состроила ему рожицу.
— Призраков не боишься?
— Ногу сломать боюсь, — искренне посетовал он. — Кто ж меня без ноги, в воины возьмёт?
— Ну и сиди дома, с ногой, — обиделась она.
— Дома и без ног сидеть можно, — возразил он, и ухватился пальцами за край крыши.
Домик порядок осел, так что ему всего лишь пришлось подпрыгнуть. Пальцы соскользнули, и он рухнул в крапиву. Аррен хихикнула и чуть не покатилась кубарем вниз. Къертар поднялся с серьёзным лицом, посасывая пальцы. Философически вытянул занозу. Обошёл дом по кругу, похрупывая травой – та так густо оплела землю, что касалась сплошным ковром. Чертыхнулся, провалившись в невидимую канавку.
— Вроде здесь можно ухватиться, — с сомнением сказал он.
— Вроде можно, — согласилась Аррен.
Он поставил ногу на осклизлую поленницу, в незапамятные годы наваленную у стены дома. Дрова заскрипели, но выдержали. Мелькнула юркая тень – из щелей выбежала и скрылась в траве ящерица. Поленья заросли мхом, и какой-то противной чёрной слизью. Мальчик поморщился. А затем резко перенёс на них вес и ухватился за торчащее вверху бревно. Дрова заскрипели и поехали под ногами, но он ухватился рядом второй рукой, громко фыркнул, подтянулся и оказался рядом с Аррен. Кот лениво потянулся и посмотрел на него одним глазом.
— Герой, — серьёзно сказала девочка.
— А то, — осторожно он ощупал доски под руками.
И уселся рядом.
Старые доски скрипнули. Мальчик замер, а потом, когда осознал, что крыша под ним проваливаться в тартарары не спешит, облегчённо выдохнул. Порылся в карманах и вытащил что-то слипшееся и ароматное.
— Держи, — протянул он ей ладонь. — Кизил.
— Спасибо, — сказала она, вытащила из склеившейся массы один плод, и сунула в рот.
Фрукт был кисловатым и очень вкусным.
— Когда поленница поехала, — признался он с кривоватой усмешкой, — думал, мне кранты.
Внизу, справа от них, тянулись улочки; там сновали люди. А слева открывался вид, от которого захватывало дух – громадная равнина аж до самых гор: они прорывали укутывающее их зелёное покрывало и обнажали меловые склоны. Между горами и городом в траве блестела змейка – то текла река Быстроюжная.
— Ух ты, — сказал Къертар. — Красота.
Она смотрела вдаль, а он смотрел на неё, и самодовольная ухмылка победителя сменилась на обычную улыбку – тёплую и славную. Он уселся поудобнее и подставил лицо солнцу; здесь, вверху, ветер дул куда сильнее, и его лохматые русые волосы болтались туда-сюда. От крыши до города было не слишком и далеко; но вот со стороны равнины начинался небольшой откос холма. Падать было футов двадцать.
Къертар поёжился.
— Страшновато. Но всё-таки я взобрался!
Он выпрямился горделиво – ни дать, ни взять, король, ведущий войска в захваченный город. Аррен улыбнулась ему – а потом ответила, немного невпопад:
— А я не боюсь. Ничего не боюсь.
Къертар хмыкнул и подвинулся на дюйм ближе к ней:
— Уж я знаю.
Она и вправду не боялась – ничего из того, чему положено страшить девчонок в её возрасте: змей и пауков, оспы и чахотки, смерти и голода, и презрения подружек. Подружки её и так недолюбливали, болячки обходили её стороной, а пауков они с Къертаром они нередко ловили, чтобы попугать других девчонок. Благо пауки на островах водились здоровенные – чёрно-жёлтые, загляденье.
Мальчишка хмыкнул и отряхнул рукав от трухи и паутины.
— Главное, не провалиться вниз, — мудро заключил он.
Они молчали, как порой бывает с лучшими друзьями: зачем слова, когда языком всё равно главного не скажешь? Тем более погода была на загляденье – как раз такая, в которую не хочется не только говорить, но и думать. Лето в это году выдалось на Островах жаркое. На каменной мостовой (единственной в городе) можно было жарить блины: рукой коснёшься – опечёт. Хорошо, хоть изредка поднимался ветер – он дул с такой силой, что железные флюгера так и вертелись на крышах, словно хвост собачонки, завидевшей угощение.
— А как ты думаешь, приплывёт ли в этом году Король? — вдруг спросил мальчик.
За ним такое водилось: казалось, сонный и разморенный на солнце, на самом деле, он напряжённо думал.
— Понятия не имею, — отозвалась Аррен. — Зачем ему наши Острова? Других разве мест нету?
— Другие-то места, конечно, есть, — сказал мальчишка. — Но и Зелёные Острова входят в Королевство. Вот бы повидать! А то я в позапрошлый раз был слишком мелкий, ничего не помню. А в прошлый меня тётя заперла в кладовке. Я не виноват, что её собака такая кусачая, и я накормил её вареньем.
И они снова замолчали, наблюдая за ползающими облаками – а ведь это такое дело, за которым можно наблюдать бесконечно. И вот тут я понял, мой дорогой читатель, что рассказал Вам очень много про Къера и Ари, и почти ничего – про Острова. А это непорядок – ведь именно на них наша героиня родилась и выросла.
И росла, надо сказать, немало – целых четырнадцать лет!
Лежат эти острова в Закатном океане, и солёные воды его горят, точно медь, когда солнце утопает в них вечерами. Холмы на островах – зелёные и мягкие, валяйся на травке в своё удовольствие, а к морю они спускаются обрывисто и неприветливо. Деревья там небольшие, да всё больше кряжистых, по-гномьи приземистых пород – сплошь яблони да груши, да сливы одичалые – а величавых красавцев клёнов, тополей или буков – не найти. Тихая да мирная это страна – один только городок, на самом крупном острове – Рыбном: и зовётся он незатейливо – Келарден, что говоре островитян значит «Пристань».
Войны, голод и болезни обходят этот счастливый край; сказать по правде, не происходит тут ничего примечательного. Разве что корабль приплывёт из Большой Гавани, что на Западном Берегу. Да и то – лежат острова в стороне от торговых путей – только если бурей зашвырнёт корабль в местные воды, да бросит команда якорь у Лобастого взгорья, набрать сладкой ключевой воды. Да ещё редко – ух, как редко! – приплывают из Гавани короли, и клянутся им старейшины Келардена в верности.
Там, за Гаванью – большая страна, да только не видела её Аррен никогда: сказывают, там горы до небес, и реки – такие, что и не переплыть. И вздымаются вверх башни Семистолпного Града, столицы Первого Царства, и сидят на престолах Четверо Благих Королей, и правят этим чудесным краем.
Ох, что бы отдала Аррен, только б их повидать!
Да вот кому она нужна – кроха из деревушки рыбацкой?
Нет, никому!
Впрочем, тут я слегка покривил душой – был всё-таки мальчик, которому она была небезразлична. Звали его Къертар (уж такие диковинные имена были заведены в Келардене), и был он помощником повара. Звучит его работка, конечно, не ахти, но мальчик он был что надо – стройный, вихрастый, лицо – в канапушках, а волосы – как огонь. И глаза его были – как море в полдень, а уж как играл на свирели! Казалось, холмы подходили, чтобы только послушать.
И дружили мальчик и девочка – не разлей вода!
Весь остров Малый излазали, заглянули в Сырые пещеры, в шахтах побывали, что выкопаны ещё со времён Старого Короля – ныне там были ходы в беловатой, меловой почве, укреплённые балками и деревянными столбами. Удили рыбу в речке Быстроватой – какая там речка, название одно! Устроили тайное убежище на ветвях Согбенной яблони – здоровенного дерева, что росло в рощице на западном склоне Холма.
И даже на Могилах Прежней поры побывали – на кладбище троллей, что однажды спустились со Студёных гор, и разграбили множество деревень, и дошли до острова Малого, и встретил их здесь отважный король Ригор, и разбил наголову, и немало людей полегло в этой сече. Солдат похоронили за городом, на холме Достославном, а троллей – на Заброшенном Погосте, о котором ходила дурная слава, и куда детей не пускали.
Сказывали, будто горят там зелёные огни, и тени ходят, скрючившись в три погибели, и раздаётся хохот из-под земли. А ещё сказывали, будто тролли – те, кто погибли от мечей латников короля Ригора – хоть и мёртвые, а ждут: ждут, когда их сородичи спустятся со Студёных гор, и вернуться на Зелёные острова. Детские сказки, конечно – Аррен бывала на Погосте раз сто, и ни разу никого не видела.
Да, можно сказать, с другом ей повезло.
Повезло хотя бы в этом.
***
Аррен внезапно поняла, что засыпает – а спать на крыше никуда не годилось. Того и глядишь, обопрёшься о гнилую доску – и только поминай, как и звали! Никто костей не соберёт. Она пихнула Къера, который прикрыл глаза и, казалось, о чём-то мечтал.
— Ну так что, пойдём на Кладбище Троллей?
— Конечно, пойдём, — охотно согласился тот. — Я там такую нору нашёл – закачаешься! Вроде бы барсучья, а вроде – и нет. Человек легко поместится. Наверно, глина обвалилась, а там старые ходы были.
— А к угощению не опоздаем? — засомневалась девочка.
Паренёк задумался.
— Успеем, — наконец беззаботно ответил он. — Пока пузатые старейшины расшевелятся, раньше обеда ничего не сготовят.
Аррен знала – к празднику Первого Глотка со всех окрестных деревень везут на пробу сидр, квас, пиво, брагу и мёд; для детишек тоже хватает угощения – яблоки, сочные, хрустящие; медовые груши, тающие во рту; кизил и виноград. Брагу она не любила – как-то дядя Хворт влил ей в горло несколько капель. А вот квасу бы выпила, по такой жаре.
Но она ужасно не любила толкотни – а все улицы вот-вот окажутся запруженными телегами, ревущими ослами, упрямыми мулами, клячами-доходягами. А вот Къер – тот был в любой толпе, как рыба в воде.
— Ты оставайся, если хочешь, — предложила она, сглатывая комок в горле – без Къертара ей было бы совсем одиноко.
— Да ладно, — великодушно отмахнулся тот. — Подумаешь, праздник. Экая невидаль. Да и потом, к самому веселью мы всё равно поспеем.
Аррен ощутила такой прилив благодарности, что у неё защипало глаза. Однако, это уж было бы совсем глупо – разреветься при разговоре с лучшим другом, и она упряма сжала губы.
— Хотела бы я уйти из Келардена, — сказала она.
— Мда, уходить-то особо некуда, — согласился её приятель. — Один городок на все Острова. А я вот всё думаю – тебе нужно податься За Море.
— Да кто меня там ждёт? — буркнула она, продолжая уже ставший привычным, как утренняя зевота, разговор.
— Ждёт, не ждёт, — упрямо продолжил мальчик, — а подаваться надо! Ты только представь! Первое Царство! Горы высотой до небес! Реки шириной с пролив Бальфарас! Леса больше, чем весь остров Малый! Деревья, деревья выше Рыбьего Хребта!
Аррен много раз слышала об этом, но представить всё равно не могла.
— Я отправлюсь, — сказал мальчишка. — Вот вырасту и непременно отправлюсь. Совершу множество славных подвигов, и меня похоронят, как героя.
Девчонка фыркнула.
— Пошли уж, вояка!
Она легонько пихнула его локтем и стала спускаться.
Для этого пришлось согнать кота, но он не особенно обиделся – лишь мяукнул лениво, весь встряхнулся, царственно облизнул лапу и грациозно сиганул на забор соседнего дома. Аррен осторожно спустилась со стены и спрыгнула на землю, слегка отбив пятки. Къертар слез вслед за ней.
— Мда, — задумчиво сказал он, — а ведь я свой меч там оставил.
Она хихикнула:
— Заберёшь в следующий раз, если его не сожрут духи!
И пошла на него, сгорбившись и едва ли не касаясь костяшками пальцев земли, как ходят (согласно поверьям) тролли.
— Чур тебя, чур тебя, — расхохотался он. — Ну что, на Погост?
Девочка призадумалась.
— Погоди, — наконец, нехотя сказала она. — Домой схожу, платье переодену. Мне в этом ещё на Праздник идти.
Къер скептически посмотрел на её простенький, залатанный в трёх местах наряд, к тому же изрядно выпачканный в трухе, но смолчал. Он не хуже Аррен знал, что с нарядами у неё было туго. И не то, чтобы она очень переживала, но…
— Иди, — вздохнул он. — Я тебя прямо на Погосте подожду. Встретимся у Статуи Тролля. Не хочу в город возвращаться – не дай бог меня мамашка углядит, вмиг работу придумает. Даром что Праздник.
— Иди, лодырь, — напутствовала его девчонка, но получилось у неё необидно.
А сама развернулась, чтобы идти домой.
Домой идти совершенно не хотелось – мать могла отвесить оплеуху ни за что ни про что, да и вообще целый праздник приказать сидеть дома. У Къера была сумасшедшая тётушка Ксанья, но Аррен дома ждала беда почище – собственная мать.
Аррен ещё помнила времена, когда мама рассказывала ей сказки про Косматого Дровосека и Добродушного Медведя; как вместе ходили на база за покупками; как смеясь и проливая чай, рассматривали разложенные на столе карты Дальних-дальних Земель. Но счастливые времена канули в прошлое.
Мать уже давно была словно чужой и, как бы это сказать, опасной – Аррен приучилась её бояться и жалеть.
В городе поговаривали, что Эйла так и не простила мужу гибели сына – он ушёл на север – и не вернулся. Но старый Фёльквард, который видел ещё Первое Нашествие Троллей, однажды сказал Аррен, когда та ошивалась подле его дома (там рос изумительно вкусный кизил) – «я думаю, воробушек, после смерти Мери, твоя матушка, конечно, повредилась умом, да только обида её куда старее: не простила Эйла Скогольду, что вывез он её из Вороньего Замка, из прекрасных земель Первого Царства. И обрёк на вечное прозябание на островах».
Тогда не слишком-то поняла Аррен его слова, но запомнила; а потом поняла – и призадумалась. Брата она почти не помнила – так, ореол золотистых волос вокруг головы да мягкий, словно медовый голос – но с пронзительной ясностью однажды поняла: её брат был для матери всем – только он, красивый, подобно королям древности, как-то примирил её с унылой действительностью скучного провинциального края.
Конечно, Аррен не так уж много знала о Крае-за-Морем, но по рассказам странников представляла Первое Царство как волшебный край грёз, где каждый день – балы, в золотобагряных лесах разъезжают кавалькады наряженных всадников, и даже лесные звери приветствуют Благих Королей. Немало дивных сказок ходило о Крае-за-Морем, и что было правдой, а что вымыслом – даже старый Фёльквард сказать не мог.
А в городе, тем временем, становилось людно – она поднялась по улочке Рыболовецкой, перешла в проулок Скорняков и оказалась напротив Торгового Ряда. Город выглядел также, как и во время всех остальных праздников – дородные торговцы до сипоты ругались друг с другом, сварливые соседки наполняли воздух визгом, оглохшие стражники уже отчаялись навести хоть какой-то порядок.
Стражу в Городе уважали, но не боялись – всё одно, охранять Город особенно не от кого, да и разбойников на Островах отродясь не водилось. Слишком маленькие эти Острова, славно игрушечные – за один день можно едва ли не любой пройти.
Кое-где уже попивали бражку; ослы ревели, пахло свежим конским навозом.
Сутолока, толкотня, суета.
Вот что не любила Аррен больше всего!
Впрочем, протиснувшись между рядами с капустой и морковкой, она оказалась напротив дива дивного – в клетке сидела пёстрая птица, размером не меньше ворона. Тело у неё было жёлтое, а голова красная, и на ней – хохол!
От удивления Аррен притормозила и ухватилась за лоток с огурцами.
А птица наклонила голову и сказала:
— Доброго тебя дня, иноземная красавица!
— А… — глубокомысленно ответила девочка, и тут её сбил с ног пузан в засаленном фартуке. А потом кто-то наступил на ногу. Вздохнув и оглянувшись, Аррен поняла, что через площадь не протолкнуться. Тогда она принялась работать локтями и, в конце концов, очутилась там, откуда и начинала – в проулке Скорняков. Вся рыболовецкая улочка была запружена подводами. Отряхнувшись от налипшей на ней петрушки и укропа, она повернула налево – к улице Грязной – и остановилась, как вкопанная.
Возле дома с резными петушками стоял Къертар – но не только он. Раскрасневшись, ему что-то втолковывала рослая, с завидной фигурой девица – спустя мгновение Аррен признала в ней пухлощекую Фанью, на год старше её. Фанья была дочерью молочницы – и уж то ли по этой, то ли по какой другой причине – но изгибов и выпуклостей ей было не занимать. На ней было красивое синее платье, не иначе, как привезённое из-за Моря – Аррен даже подивилась, что она делает в нём на такой загаженной улочке.
Неожиданно, она отчаянно ясно ощутила себя тощей и некрасивой замаршкой; отступила в тень и спряталась, пока они её не заметили. Она не подглядывала, нет; подобное вообще было не в характере Аррен. Но волею Судеб ей было прекрасно видно улицу – и двоих; а не смотреть она не могла.
Къертар смеялся, смеялся – так, как смеялся до этого только с ней. И губы его лукаво изгибались, и в глазах плясали озорные чёртики – всё как всегда. Она, конечно, знала, что по Къеру сохнет половина девчонок Пристани (а она смеётся над ними) – но только сейчас поняла, почему. Къер стоял небрежно, облокотившись о стену – этакий бывалый воин, отмахивающийся от расспросов млеющих дам; а Фанья волновалась, она привставала на цыпочки, перебирала пальцами и, казалось, алела. Кожа у неё была светлая-светлая, и румянец проступал на щеках прямо-таки, как маки.
Аррен закрыла глаза. Её сердце билось сильно-сильно, хотя она и не понимала почему. Ладони вдруг вспотели. Губы пересохли. Девочка сжала веки так сильно, что глаза заболели – не хотела смотреть. А когда снова открыла глаза – они целовались.
А может, это Фанья целовала его.
Во всяком случае, их губы соприкасались.
Аррен захлебнулась воздухом, и сделала шаг назад.
Отступив назад, она бросила бежать – куда глаза глядят, а глядели они в сторону улочки Южная. Она пробежала мимо старика Фёлькварта, играющего в кости со старшиной Бельком, услыхав вдогонку «Ты куда это, пострелёнок?», пронеслась по улице Мясников, и оказалась напротив своего дома – довольно солидного особняка, с резным крыльцом и росписью, со ставнями и занавесками на окнах.
Она влетела на порог и пулей промчалась по лестнице. Фавра была дома – она и жила у них, в одной из нижних комнат. Аррен услышала её кряхтение.
— Это ты, что ли, воробей? Праздник вскоре, иди умойся хоть!
Но она не хотела слышать ни о каком празднике.
Дом, город, все его обитатели – вызывали у неё отвращение. Но дом – особенно: старый, с коврами, изъеденными молью и выцветшими гобеленами – отец купил его, когда разбогател на Северных островах. Она прошла мимо комнаты мамы – оттуда веяло запахом южных благовоний и каким-то особенным значительным МОЛЧАНИЕМ, поднялась по лестнице на чердак и притворила за собой дверь.
Чердак был старый, неубранный, повсюду клоками лежала пыль. Видно, смели её по углам, и забыли, а в ней завелись пауки. И всё же, здесь ей стало немного полегче – солнечные лучи падали через прохудившуюся крышу – медовые, яркие.
Здесь она, наконец, дала волю слезам. Неудивительно, что Къертар заигрывал с Фаньей – да и право слово, было на что взглянуть: вся ладная, озорная, бесовская, грудь колесом. Сказать по правде, Аррен, тоже была хороша, хотя и не догадывалась об этом – просто красота у неё была на заморский лад. Старики поглядывали на неё, и вспоминали: что в Семистолпном все девы такие – высокие, стройные, с локонами инеистыми. И мать Аррен такой была – привёз её отец из Первого царства, едва ли не с самих Великаньих Гор. Профиль гордый, нос прямой, шея лебединая. Красавица была мать Аррен, по имени Эйлагерла, но холодная и замкнутая, словно чуждалась простых обычаев острова Рыбного. Видно было, что Аррен со временем пойдёт в неё – а пока напоминала она больше чумазого мальчишку с непокорной гривой нечёсаных волос.
Толи дело – Фанья…
Девушки с островов были совсем другие – румяные, круглощёкие, «сдобные».
«Вот пусть он с ней и гуляет, — разозлилась Аррен. — Бегать мне за ним, вот ещё».
Пылинки танцевали в лучах, золотые, медвяные. Конечно, кровлю надо бы подлатать – да вот отца дома не было: уплыл он на Холодные острова, и до сих пор ещё не вернулся. Покупал пушнину, сало, соль; продавал безделушки, толчёный перец, вино.
Исполнилось недавно Аррен четырнадцать лет, и друг, сказать по правде, у неё всего один. Друг у неё был всего один, и он, наверно, поджидал её у могилы Старого Тролля, а она дулась на него, и не могла простить. Нельзя сказать, что хорошо она поступила – ведь обещала придти и встретится с ним. К тому же был праздник, и выходило, что они оба его пропустят – он, потому что будет поджидать её в условленном месте, а она – потому что, казалось, никакая сила не заставит её выбраться с чердака.
Обида была такой сильной, что у Аррен на глазах выступали слёзы: сказать по чести, злилась она не на поцелуй. Но как он мог улыбаться ей, пухлощёкой Фанье, и в глаза его смеялись, как всегда. Это всегда была Её улыбка, она так ждала этих огоньков в глазах! А теперь – что же получается тогда? А не возился ли он с ней просто со скуки, а потом не смеялся ли над нею с другими девчонками?
«Чтоб тебя, чтоб тебя, чтоб тебя! — бессильно повторяла она и сжимала кулаки. — Чтоб тебя тролль разодрал да шкуру твою сушиться повесил!». Обида была тем сильнее, что она понимала – ведь, в сущности, Къертар её совсем не предал. Да, они проводили кучу времени вместе, в поисках гнёзд чаек или старинных кладов, но ведь он и не обещал, что однажды сделает предложение Аррен, дочери безумной Эйларгерлы…
И тут вдруг всплыла у неё перед глазами сцена из прошлого: переулок, в котором ужасно воняло – видно, где-то поблизости сдохла кошка, у выхода из тупичка – трое парней, а рядом с ней – только Къер. И рожи у парней препаскудные.
Все кулаки у Къера – ободраны, и вид у него был такой, что парни вдруг засомневались, а очень ли им это надо? Над верхней губой у её защитника расплывался огромный синяк, волосы слиплись от крови – длинная царапина пролегла сразу над бровью. Но не это было самое страшное – выражение лица у него было такое, что Аррен вдруг поняла: если бы у него в руках был нож, а эти подонки подошли ближе…
И испугалась, жутко испугалась – но не за себя, а за него. А потом на переулке послышался грохот: должно быть, кони понёс, и возок опрокинулся, и парни по шумок испарились. А Кер так и стоял, тяжело дыша, а потом вдруг обмяк, словно из него вытащили вязальную спицу, повернулся к ней и улыбнулся.
Или, вот ещё был случай: когда у Ифтильды пропало колечко (подарок одного шалопая), всё, конечно, свалили на Аррен. Собственно, после этого её и перестали пускать на ночлег, и устроили натуральную травлю – по всему городу в неё летели тухлые капустные листы, при её появлении все начинали перехихикиваться, а едва она отвернётся, повышали голос до преувеличенно громкого шёпота: «Блаженная!».
Тогда она с Къером решили пойти, поискать земляники – вообще-то, земляника на острове не росла, её завозили с Южных островов, и выращивали рядом с заморской картошкой. Неподалёку, к востоку от города, в излучине реки был брошенный хуторок – три домишка и огороды. Земляника там вымахивала здоровенная, словно её поили колдовским зельем.
Не успели они выйти из города, как наткнулись на Ифтильду с компанией.
— Верни колечко, оборванка! — обидно крикнула бывшая подружка, а парни кругом захохотали.
Тогда Къер вышел вперёд, и совершенно спокойно, как-то по-взрослому, сказал:
— Такой дуре ряженной, как ты, и кольцо не поможет. Век в старых девах проходишь.
Ифтильда открыла рот и закрыла, побледнела.
Даже парни, казалось, остолбенели от наглости. Впрочем, семью Къера уважали – с тех пор насмешки сами собой, как-то поутихли. А Ифтильда – вот уж чудо из чудес! – однажды догнала её в узком переулке и даже извинилась. Сбивчиво, отчаянно краснея. Впрочем, больше они всё равно не разговаривали.
А Къер ей потом сказал, когда они сидели и удили рыбу в камышах возле плакучей ивы:
— Знаешь, если тебя оскорбляют дураки, это всё равно, как услышать похвалу от умного.
Девочка уткнулась лицом в колени зарыдала. Ну вот, если она не нужна и Къертару… Будь он проклят, проклят, проклят! Сказать по правде, до вчерашнего дня она и не задумывалась ни о какой свадьбе – скажи кто об этом, первая посмеялась бы, а то и засунула насмешнику за шиворот комок грязи. Но теперь… Выходить замуж за Къертара она по-прежнему не хотела (сама идея свадьбы вызывала у неё серьёзные сомнения), но вот видеть, как он улыбается этой Фанье…
В глубине души, Аррен, конечно, знала, что Къертар её не бросит. Но тем сильнее была обида – понимать, что ты останешься не более чем другом для того, кого ещё недавно ты и не мог помыслить кем-то иным. Обида разъедала, и слёзы текли – горькие, хотя и немного себялюбивые.
А ведь праздник уже начинался…
Пусть он ждёт, пусть ждёт сколько угодно – она не выйдет к нему навстречу.
Вот так и вышло, что рассорились они с Къертаром из-за невозможной ерунды (как оно всегда и случается с наилучшими друзьями): а впрочем, может и не ерунды – смотря с какой стороны посмотреть. Обычно они ссорились по тридцать раз дню – и тут же мирились, ибо не могли прожить друг без друга и недели. Но в этот раз всё было совсем по-другому.
На миг раскаяние посетило девочку – праздники в Пристани бывали редко, не слишком правильно, пожалуй было, лишь Къертара этого удовольствия из-за глупой ссоры – но она лишь сжала кулаки. Если так, то на праздник не будет смотреть и она – это казалось ей справедливым.
На улице становилось шумно – должно быть, начинались приготовления к веселью. Даже слишком шумно – крики, галдёж, звон… оружия? Аррен оцепенела. Оружие? Откуда здесь, в мирном Келардене? Может, приехал погостить один из Королей? Она утёрла слёзы – размазала их по лицу. И даже почти решила спуститься – посмотреть, из-за чего сыр-бор.
И в этом миг на лестнице послышались тяжёлые шаги. Толстуху Фавру она узнала сразу – ещё до того, как открылись двери. Немного глуповатая, но неизменно благодушная старуха была, казалось, чем-то встревожена. Тяжело отдуваясь, она опиралась на косяк.
— Аррен, дочка, — наконец, сказала она. — Иди спрячься в Общинном Доме.
— Зачем? — растерялась девочка.
— Слушай, что тебе говорят! — буркнула толстуха. — Дольше проживёшь. Сказывают, война пришла. Тролли идут.
Аррен окаменела.
— Вот-вот подоспеют. Иди уже, бестолковка!
Как Аррен оказалась на улице, она не помнила. Она не узнавала родного города – повсюду опрокинутые локти с едой, яблоки втоптаны в грязь, все спешно вооружаются, лица у всех угрюмые. Да какое там оружие в Келардене? Войны-то уже лет двести как не было!
Аррен кинулась к Бельку, капитану городской стражи.
— Бельк, Бельк, — задыхаясь, выпалила Аррен. — Скажи, откуда идут тролли?
Бельк, казалось, даже не заметил её – он ругался с одним из старейшин. Ругались они яростно, лицо стражника побагровело, став цвета тёртой свеклы. Тогда Аррен бросилась к знакомому Хевру – молодому воину, кузену рябой Тисвильды. Воин, в отличие от капитана, был довольно бледным – казалось, его вот-вот стошнит. Он стоял прямо на расквашенном яблоке, и вёл себя довольно странно – то возьмётся за рукоять меча, то отпустит. На шее пульсировала жилка, а щека у него подёргивалась.
— Хевр, — всхлипнула она, и сердце заколотилось, как сумасшедшее, — откуда идут тролли? С какой стороны?
— Чего ты, мелкая? — удивился тот. — А ну-ка марш в Общинный Дом.
А потом смилостивился:
— Да как и в прошлый раз, с Гор спустились, через Погост пойдут. Видать, уже там…
Мостовая покачнулась, и мир перед глазами Аррен потемнел.
|
| |
| |
| trikato_45 | Дата: Вторка, 13.11.2012, 19:23 | Сообщение # 2 |
|
Трикато вездепомогалка
Администратор
Сообщений: 11771
Награды: 113
Репутация: 130
Статус: в реале
| Не буду ошибки искать и прочее, просто напишу об ощущениях.
Quote (Sasha_Temlein) И они снова замолчали, наблюдая за ползающими облаками – а ведь это такое дело, за которым можно наблюдать бесконечно. И вот тут я понял, мой дорогой читатель, что рассказал Вам очень много про Къера и Ари, и почти ничего – про Острова. А это непорядок – ведь именно на них наша героиня родилась и выросла. И росла, надо сказать, немало – целых четырнадцать лет! Лежат эти острова в Закатном океане, и солёные воды его горят, точно медь, когда солнце утопает в них вечерами.
Вот цвета чётко выделяют различия в стиле. Сначала ты начал писать так, что я зачитался. История обыкновенной девочки, живущей в фэнтезийном мире, написанная не без красот, кои ты умеешь описывать, но вполне себе доступным языком. Читать приятно, потому можно провести параллель между собой и героями, можно в чём-то сочувствовать, а в чём-то несоглашаться с ними. Мне вот понравилась сцена, когда Аррен увидела парнишку целовавшимся с другой девчонкой. Сначала я подумал, что она лишняя и ты вновь решил добавить эротики в текст, но потом вчитался и понял, что эмоции, душа ГГ лежат на поверхности, стоит только вглядеться.
Мне понравилось, пиши ты в таком стиле и дальше. Но вот то, что я выделил красным цветом, резко отбросило меня опять в мир пафоса и излишних архаичностей. Мысли сразу же стали передаваться исключительно возвышенным тоном рассказчика, из-за чего (контраста) убили желание читать дальше. Но я дочитал. Да, в первый раз оно шло лучше просто потому, что весь текст был написан в таком стиле. Тут же из-за разницы просто нельзя остаться равнодушным и читать дальше.
Вывод: пиши всё в том ключе, как начал по-новому.
Vaya con Dios
_________________
Самое ужасное поражение обычно случается в самое последнее мгновение перед самым впечатляющим триумфом. Но и самая великая надежда обычно рождается в самой глубокой бездне безнадежности!…
|
| |
| |
| Sasha_Temlein | Дата: Средище, 14.11.2012, 23:15 | Сообщение # 3 |
|
Генерал-полковник
Проверенный
Сообщений: 1262
Награды: 15
Репутация: 17
Статус: в реале
| надо поразмыслить над этим.))
спасибо)))))
вторую главу давать? 
|
| |
| |
| trikato_45 | Дата: Средище, 14.11.2012, 23:18 | Сообщение # 4 |
|
Трикато вездепомогалка
Администратор
Сообщений: 11771
Награды: 113
Репутация: 130
Статус: в реале
| Quote (Sasha_Temlein) вторую главу давать?
Давай Послезавтра почитаю - завтра на дежурство ухожу.
Vaya con Dios
_________________
Самое ужасное поражение обычно случается в самое последнее мгновение перед самым впечатляющим триумфом. Но и самая великая надежда обычно рождается в самой глубокой бездне безнадежности!…
|
| |
| |
| Sasha_Temlein | Дата: Средище, 14.11.2012, 23:23 | Сообщение # 5 |
|
Генерал-полковник
Проверенный
Сообщений: 1262
Награды: 15
Репутация: 17
Статус: в реале
| Глава 2. Под ногами у троллей
Она бросилась к дому Къерта – это был высокий, трёхэтажный особняк, где жило сразу несколько семей. Над ним трепетал флаг с изображением рыбы – дядя Къерта принадлежал к дворянскому сословию, хотя и очень бедному, как и все на островах.
Мать Къерта встретила её у порога – высокая, пожилая, но всё ещё красивая женщина с правильными чертами лица.
— Малышка, — удивилась она. — А где Къер, ты его не видела?
Аррен покачала головой и отступила назад. Она стояла, прислонившись к стене, и ужас полностью овладел её существом. Ужас – и ощущение непоправимого. Ведь её лучший друг наверняка всё ещё ожидал её на Погосте, удивляясь, почему она не идёт…
Аррен сжала кулаки и прижалась разгорячённым лбом к холодной каменной стене. Ласковый взгляд матери Къера жёг её, как огонь.
— Думай, думай, — тихонько простонала она.
А впрочем, что тут думать?
Она понимала, что на Погост её не отпустят, изловят по дороге и запрут – а потому бросилась бежать узкими улочками, где под ногами поскрипывали гнилые капустные листы, от окна к окну протягивались верёвки с развешенным бельём, и пахло так, что в любом другом случае Аррен непременно зажала бы нос. Она бежала к северо-западу – город там вклинивался между двумя холмами – Горбом и Быком. По дороге ей встречались испуганные мальчишки, дородные женщины, которые волокли корзины скарба, старики, опирающиеся на узловатые посохи… Но ни одного юноши или мужчины – должно быть, Бельк собрал ополчение в центре города.
На улочке Кривоватой она увидала солдата, облачённого в прохудившуюся кольчугу (должно быть, фамильная ценность), с копьём. Солдат показался ей бледным и напуганным. Он опирался на копьё так, словно ему стукнул восьмой десяток – и, тем не менее, ломким голосом покрикивал на отдувающихся женщин и ребятню, веля им собираться поживее. К счастью, он не заметил её – она свернула на соседнюю улицу, и добежала до места, где город кончается.
Пристань – маленький городок, у него нет стен: лачуги становились всё беднее, кончилась каменная мостовая, а затем и дощатый настил – и она очутилась на пустыре, поросшем чертополохом и полынью. Слева полого тянулся вверх Горб; справа круто вздымал голову Бык. Дорога огибала его у подножия.
И тут уж Аррен припустила, что было духу.
Ей повезло – никто её не приметил.
Набежали облака – небо затянуло, стало прохладнее. Белёсое варево клубилось в небесах, а солнце выглядывало в ярко-синие разрывы. Голова Быка осталась позади, и она бежала по дороге, неторопливо петляющей среди невысоких холмов. Взгорье заслонило город, и больше она не видела ни лачуг, ни суматохи…
До Погоста было недалеко – не больше часа. Но если они высадились, как в прошлый раз, на Мелком пляже, прошли наискось остров Малый, вдоль Рощи Кряжистого Дуба, переправились через брод у Винного Кубка – то и впрямь, к Погосту вскоре подоспеют…
Она бежала, сбивая ноги, глотая слёзы, которые закипали в глазах – и тут же высыхали на ветру. Ветер дул – ровный, сильный, прямо в лицо, словно удерживая, отталкивая от выбранного пути. Но она сжимала кулаки и бежала – вперёд, вперёд, вперёд.
Тролли! В россказнях бывалых воинов и стариков-рыбаков – тролли представали пред внутренним взором Аррен как громадные чудовища, способные ударом кулака уложить телёнка. Они были заросшие и косматые, с бледной кожей. Жили в горах, вечно воевали друг с другом, но порой появлялся у них сильный клан, способный поработить остальные – и тогда они неудержимой ватагой обрушивались на плодородные долинные земли. Студёные Горы – там, где они обитали – стояли на Заснеженных островах; а сами острова были столь малы, что поживиться на них троллях, практически, было нечем. Они грузились на неказистые, но надёжные корабли прибрежных гоблинов (последние, почти мирные, торговали с Келарденом рыбой) – и обрушивались на Зелёные острова.
А Къертар поджидал её у могилы Старого Тролля.
В сущности, это была и не могила – просто заморский скульптор во времена Ригора Второго велел высечь статую огромного тролля, усекновенного недрогнувшей рукой рыцаря Джекила из Хайда. Лицо рыцаря, вонзающего клинок в глотку монстра, всегда казалось Аррен очень одухотворённым. И ей хотелось знать – а вправду ли у него было время одухотворяться, когда над тобой нависает этакая громадина?
Прошли долгие годы, и приток Быстроватой размыл на кладбище небольшой овражек – а потом, когда его запрудили, овраг высох и зарос ежевикой. Вот этот-то овраг, у подножия величественных каменных статуй, и прозвали Могилой Тролля. Летом там здорово было прятаться в жару; к тому же ягода росла крупная, невероятно вкусная – мало кто из городских детишек осмеливался забредать на Погост.
А ночью, говорят, у Статуи Тролля собиралась всякая нечисть – но Аррен-то знала точно, что единственной нечистью, перекусывающей у ног громадины была она сама с Къертаром. На Кладбище она забрела давным-давно, когда от обиды хотелось умереть. Мать выгнала её из дому за грязные руки за столом, и помниться, она подумала: «Вот сожрут меня тролли, значит, так и надо!». Ей представлялись страшные, согбенные фигуры, выползающие из-под земли, с глазами, зелёными и большими, как плошки. Или красными, как уголья. Как они разберут, растащат её на косточки, и будут глодать в своих подземных жилищах – мёртвые, что поджидают возвращения живых.
Впрочем, тролли её не утащили – зато на обратном пути она подралась с ватагой мальчишек с Кривого переулка – и познакомилась с Къертаром. Так что день, который начинался так паршиво, оказался одним из лучших в её жизни.
Какой чепухой казались ей былые страхи!
Погост, заросший колючими кустами и высокой, по грудь, травой – был самым безопасным местом на свете, где они с Къертаром нередко играли в прятки, или в троллей и рыцарей, или в пиратов и торговцев.
А теперь, и вправду, пришла война.
И Къертар ждал, ждал её в овраге.
Ждал на кладбище, куда должны были придти тролли.
Те самые ужасные тролли, которыми пугали детишек уже последние две сотни лет.
И он торчал там по её милости – они должны были встретиться там ещё утром, чтобы обследовать подземный лаз, недавно открывшийся после обвала – а затем вместе отправиться на Праздник. Наверняка он решил, что что-то её задержала – и всё ещё сидит на краю оврага с ежевикой, чертыхаясь и болтая ногами. Злой, голодный – но такой великодушный…
Боже, какая же она дура – ненавистная себе самой дура! Они давно могли бы быть на Пристани, заперлись бы в Общинном Доме, а весть Королям наверняка отправлена, и корабли из Гавани уже выплыли. Им бы только чуток продержаться, самую малость – Бельк с ополчением задержат троллей…
Но ещё не случилось ничего страшного.
Она ещё может, может, должна спасти его! Непременно спасёт.
Главное, добежать, добраться, быстрее…
И тогда они вернутся в город – и Короли, конечно же, пришлют дружину…
Несподручно бежать и плакать – но её щёки были мокрыми от слёз.
Она сбила все ноги – по утоптанной пыльной дороге. Но вот дорога, словно река, измельчала и превратилась в тропку – теперь она неслась по сухой траве, порой наступая на колючки или острые камни, ноги болели, и, казалось, даже распухли, ей не хватало воздуха, лёгкие горели.
Время словно размылось.
Кругом трава, трава – и небо.
И страшное чувство, что она уже опоздала.
Ей казалось, она сошла с ума – сколько она уже бежит?
Образы из прошлого наплывали один за другим:
— А ты, значит, Аррен, — мальчишка, усыпанный веснушками, как Король Бранд – драгоценными камнями (Аррен однажды видела его, на Церемонии Владения Островами, когда ей было восемь лет). — Здорово ты их отлупила. Смотри-ка, улепётывают!
Она буркнула что-то в ответ.
Дорога удлинялась, была бесконечной.
Холмы медленно отдалялись, а Погост приближался – но медленно, как медленно!
— Не слушай их, — серьёзно сказал Къертар. — Дураки на мельницах глупости чепуху языками мелют.
— Все так говорят, — беспомощно скала Аррен.
— Все и дураки, — твёрдо заключил он.
А затем мысли, воспоминания ушли – только муторный, тошнотворный бег по равнине, когда сердце подскакивает у горла, и кажется, вот-вот разорвётся. Солнце то скрывалось за облаками, то выглядывало, превращая пыльную дорогу в золотой расплав.
Она бежала, и отчаяние гналось за ней по пятам – если не успеет, то больше некуда будет ей успевать. Она не могла бы остановиться ни на мгновение – ноги словно сами знали, что делать – и несли её вперёд. И вот, наконец, она вбежала в тень. Тень была глубокой и прохладной. Поросшие травой склоны заслоняли солнце.
Аррен упала на четвереньки – перед глазами плавали красные круги, в груди кололо, она не могла дышать. Внутренности скрутило. Ноги кровоточили. Слабость накатывала волнами – хотелось упасть и лежать, лежать… Плача от бессилия, девочка поднялась на четвереньки. Если нужно – она доползёт, ужом доберется туда. Оставалось только перевалить через Спину Тролля – невысокий, но крутой холм, и за ним – Погост. Ну же! Совсем немного!
Ну же!
— Знаешь, когда мне стукнет пятнадцать, — задумчиво сказал Къертар, пуская по воде очередную «лягушку» из подобранной гальки, — попрошусь на корабль к моему дяде, Боргольду. Он меня возьмёт, не сомневайся! Он так и сказал – мне тогда как раз тринадцать стукнуло, и я вырезал новый меч вместо сломавшегося об башку Ферка – ну так вот, он мне и говорит: «Кер!» – и треплет меня по голове. Вообще, терпеть этого не могу, я хотел его руку сбросить, но тут он говорит, значит, моей мамаше: «Настоящий боец растёт. Вот как борода у него проклюнется – возьму его к себе. Корми получше, не жалей. Пойдём к Южным островам – продадим там меха, речной жемчуг, моржовьи бивни – разбогатеем, а он оттуда себе жену привезёт – чёрную, как твоя сковородка, а то и две!» – и смеётся.
А смех у него знаешь, такой утробный, словно в бочку ухает.
Я тут меч на пол выронил, а мама – сковородку. А он глядит на нас – и того пуще смеётся. Мать сковороду на место поставила – и сердится, о фартук руки вытирает:
«Не нужна ему черная жена, да ещё и две! Ишь чего удумал!»
А Боргольд так хитро на неё смотрит и говорит:
«Это уж ему решать».
Тут его мать и огрела веником, а я его слова – навсегда запомнил.
— И что, возьмёшь – чёрную? — даже открыв рот от удивления, спросила Аррен.
— Ой, на черта, — махнув рукой, сказал Кер. — Жена ещё какая-то, подумаешь. Вот острова другие, море, земли чужие – это да!
На мгновение он посерьёзнел.
— Ты не смотри, что Бор на медведя похож, он дядька что надо. Поплаваю с ним годика два, а там и тебя попрошу взять – глядишь, и согласится. Ну что тебе на этом Рыбном безвылазно сидеть?
Он пустил по воде ещё один «блинчик».
— Невиданное, конечно, дело – женщина на корабле, однако, сказывают – в старину и такое бывало. Слыхала песню о Люсиэнде Прекрасной, что плавала до Края Света? Тот-то и оно! А Боргольд – он старинные были любит. Как расскажет – заслушаешься! О реках, что текут из моря прямо вверх, о Стране Лилий в Закатном Океане…
— Д а я… — судорожно обхватила Аррен колени. — Меня и тут-то не особо любят.
Къертар бросил на неё пронзительный, внимательный взгляд – у него одного из мальчишек и получалось такое – будто он тебя раздел (тьфу, тьфу, не в пошлом смысле, конечно) – и прям всё внутрях видит, что у тебя там делается. Аррен его даже побаивалась порой – а ну, никак он мысли читает?
— Так это тут, — наконец, веско сказал Кер. — Ты себя-то со стороны, видала? Мой отец – с Южных островов, у меня неугомонность в крови. Вечно влезу куда-нибудь.
Он рассмеялся:
— Влезу и влезу, и мамашка: «Кьер, ты опять!». А я ей этак степенно отвечаю: «Кровь такая, матушка, изволите видеть». Она и смеётся, и наказания как не бывало.
Мальчик просеял песок между пальцами.
— Но ты – другая. Клянусь Золотым Львом! Спокойная у тебя кровь, северная, глубокая. Ну, знаешь, как река: течёт себе спокойно, но если уж снега в верховьях сойдут – всё вода снесёт, ничего не пожалеет.
Аррен кивнула. На Островах, такого, конечно, не случалось – но отец рассказывал про полноводные реки Заморья.
— Ты острая как лёд, и холодная, как снег, — закончил Къертар. — Но надёжней друга не найти. Пропадёшь ты тут, на островах. Тут вроде как на вереске спать – и мягко и удобно, и всю жизнь проспишь. За морем тебя что-то ждёт – уж не знаю что, но нутром чую – ты весь мир перевернёшь.
Они оба смеялись.
— Вот станешь великой правительницей, что спасёт Царство от нашествия злобных тварей, а я – твоим верным рыцарем и паладином.
Он вскочил, и сделал шутливый выпад несуществующим мечом.
— И буду защищать тебя, доколе стоит Царство и зеленеют Острова!
Къертар преклонил колено.
— Прекрасная королева, примете ли вы моё служение?
Она церемонно коснулась пальцами его макушки.
— Вставайте, бравый рыцарь, ибо негоже столь отважному воину стоять на коленях. Докажете ли вы мне свою отвагу и честь, достав во-он то яблочко с вершины дерева?
Мальчишка задумчиво взглянул на громадное, раскидистое дерево, змеящееся корнями у самой реки.
— А то, и докажу.
Она обхватила его обеими руками.
— Кер, ты что, с ума сошёл?! Не смей идти. Я пошутила! Там ветви совсем тонкие, старые. Упадёшь – костей не соберёшь!
Он оторопел.
— Во славу прекрасной дамы, — пробормотал он, не пытаясь выбраться из объятий.
— Во славу прекрасной дамы, — буркнула она, — оставайся живым.
Она неловко оттолкнула его.
— У меня, кроме тебя, — наконец, сказала она. — И друзей-то нет. Я умру – правда, Кер, я не смогу здесь жить, если тебя не станет. Когда уплывёшь – возвращайся поскорее.
— Я тебя не брошу, — серьёзно сказал мальчишка. — Вот увидишь.
А она – она его бросила.
«Обманулся ты во мне, Кер – какой из меня друг, нет надёжности и в помине».
Слёз уже не было, они высохли, в горле пересохло, глаза распухли. Карабкаясь по обрывистому склону, резко поднимающемуся в небо, она начала свой путь через Спину Тролля.
Всё непременно должно закончиться хорошо. Она твердила это, как заклинание. Ведь в сказках всегда кончается хорошо – вот дядя Фёльквард столько историй рассказывал, и всегда герои в них побеждают зло – главное, отдать этому все свои силы. А она – отдаст.
«Я спасу его».
«Непременно спасу».
Её бросало то в холод, то в жар. Осталось совсем чуть-чуть. Что она увидит на Погосте? Добрались ли сюда тролли? Или нет? Комок стоял в горле, глинистый склон, поросший чертополохом, расплывался из-за слёз. Она цеплялась за сухие пучки травы и ползла – всё выше и выше.
«Пожалуйста, — молила она. — Пожалуйста, древние боги ушедших времён, спасите его». Сбросьте меня со скалы, убейте меня, сделайте так, чтобы я всю жизнь прожила на Рыбном – но спасите его!».
Надежда отчаянно расправила крылья – и она преодолела последние шаги. Какое-то время она лежала, лицом уткнувшись в траву, не решаясь смотреть. «Пожалуйста, пожалуйста, — молила она. — Пусть они не пришли»
Она подняла голову – и её сердце словно провалилось в чёрную, бездонную яму.
Тролли стояли лагерем на Погосте.
Они были громадными и страшными – в точности, как в сказках и легендах. Высокие и согбенные, словно горбатые великаны, они расхаживали среди могил. На них были кольчуги, серебрящиеся, когда на них падали лучи солнца. Шлемов они не носили – но таскали с собой щиты, выше человеческого роста, изукрашенные грубо намалёванной медвежьей мордой. Они жгли костры, дым тонкими струйками поднимался к небесам, но ветер рвал его – и уносил на запад.
Слева кладбище ограничивал другой холм – Рыбий Хребет, и ей подумалось, что это очень удобное место для засады – недаром именно здесь их разбил Ригор Отважный. Но воины Королей были ещё далеко, в пути, а троллей – очень много. И доберутся они до Пристани куда быстрее. Может, не стоило запираться в Общинном Доме, лучше бежать? Скрыться в холмах?
Мысли пронеслись быстро, словно стрелы – но казались какими-то чужыми. Её руки похолодели. Кровь отхлынула от кончиков пальцев. Ей казалось, она сошла с ума – всё происходящее было невозможным, такого просто не могло быть.
Она опоздала.
Тролли заняли Погост.
И Кер, наверно, уже мёртв – она не видела его нигде.
А значит, и ей незачем жить.
И тут, внезапно, её сердце ёкнуло, и она до боли закусила себя за губу. Он должен был дожидаться её в Могиле Тролля – а ведь овраг длинный и глубокий, изрыт норами, к тому же зарос кустами до такой степени, что сверху попросту не разглядеть, что делается внизу. Если Кер вовремя сообразил, что происходит что-то неладное, он мог затаиться, подождать до ночи, и…
Она всхлипнула.
Если бы не её обида, ничего бы этого не случилось.
Они бы ждали вместе со всеми, смотрели, как Бельк разоряет на старейшину, со всеми ждали, когда корабли Королей заметят сигнал с маяка и повернут к острову Рыбному. Все бы сторонились её матери, ну и пусть, она держала бы Къера за руку, она простила бы даже Альфиссу Наглую, она простилась бы с мечтами о дальних землях – только бы Къер стоял рядышком, и они вместе дожидались нападения троллей.
Но может, Къер ещё жив – тогда ночью, когда стемнеет, он выберется из оврага, и направится к городу… Солнце уже перевалило через половину василькового неба и неумолимо клонилось к закату. Будет ждать, даже если он не придёт – под взглядами троллей, она не отступит. Но почему тролли не идут к Келардену?
Они успели бы его разграбить до прихода Королей…
Но нет – тролли жгли костры, тролли распрягали лошадей – массивных тяжеловозов, похожих на битюгов. Тролли устраивались на ночлег. «Может, это место священно для них? —подумала Аррен. — Пожалуй, они желают оказать честь павшим».
Она свернулась клубочком на самой вершине, укрывшись за шершавым валуном. Ноги нещадно болели, она, наконец, выдернула занозы и, как смогла, очистила царапины от грязи. Холодно не было. Ветер дул по-прежнему, но солнце спускалось, и, наконец, осветило восточный склон холма. Лучи согрели Аррен. Она лежала и думала о том, что мир рассыпается, что она проклята, что она предала свою дружбу и боги наказали её за это.
Облака стали сверху сиреневыми, а снизу золотистыми – словно варенье и сироп. Небо темнело; на западе оно ещё полыхало абрикосовыми красками, а на востоке – стало густо-синим, и на нём затрепетали первые робкие льдинки звёзд.
Ветер, наконец, стих, и девушка сама не заметила, как провалилась в сон.
И снились ей спящие внутри горы тролли – которые откликались на зов живых. И просыпались – полусгнившие, ужасающе страшные – лохмотья кожи и кости, и черепа, где в глазницах горели зеленоватые огни – словно колдовские светлячки Гиблых болот. Они выбирались из своих подземных темниц.
Смерть, пришедшая наказать Жизнь.
Она проснулась и снова расплакалась – как она могла уснуть, когда Къертар там, внизу, поджидал её? Усталость вязла своё – она снова оказалась предательницей. Ведь всем известно: если долго реветь, а потом долго бежать – то сон весьма ловко сцарапает вас в свои объятия. Было очень темно: должно быть, предрассветный час. Луна закатилась – хвала Богам! – но звёзд очень много, облака разошлись, и погода была ясной.
«Король успеет привести войска, — внезапно поняла Аррен. — Но почему тролли медлят?»
Пить хотелось ужасно – и есть. Горло горело, словно его натёрли наждаком. Но ручьи здесь не протекали, а еды не было и подавно. Она осторожно спустилась чуть ниже, по склону, чтобы размять ноги. Всё тело затекло от ночёвки на земле. Её мучил страх (даже ужас!) и сомнения – смог ли Кер выбраться, прошёл ли он мимо неё, или он ещё в балке? Со стороны кладбища доносились крики, барабанный рокот – тролли не спали.
Если она спустится вниз – то не вернётся назад.
И в тот же миг, ей стало спокойно – впервые за всё это время.
Это было спокойствие приговорённой. Она должна спуститься вниз и пройти овраг. Сейчас, когда мрак сгустился – её единственный шанс. И, если она умрёт – то так и лучше: этим она заплатит за своё вероломство. Тогда, возможно, они смогут встретиться с Кером в Последних Чертогах, куда забирают всех воинов после смерти – ведь она не сомневалась, что он сражался и погиб достойно.
Но, если он ещё жив… Она сжала кулаки так, что ногти разодрали кожу.
Пора было идти.
Пора.
Она осторожно выглянула из-за валуна.
Костры горели, как и вчера днём – но стали зеленоватыми. Изумрудные языки пламени взлетали вверх – ух, ух! Пожирая пищу – ветви нарубленных в лощине деревьев – он ревел и трещал, она слышала этот треск даже с вершины. Тролли сидели вокруг костров – сидели неподвижно – они казались каменными изваяниями, как и Старый Тролль, которого победил рыцарь Джекил. Она судорожно вздохнула – и начала свой путь вниз.
Спускаться приходилось осторожно и тихо – в полумраке, вслепую отыскивая для ног опору. Она расцарапала лицо и рассекла ладонь. Хваталась за корни, за колючий шиповник, сдерживала вскрики и слёзы – только бы не выдать себя. Наконец, круча закончилась, и начался пологий спуск – тролли были совсем близко.
Они что-то бормотали в темноте, и это походило на «Бурурум! Бурурум!»
Негромко рокотали барабаны – и били глухо, будто из-под земли.
Она легла на землю и пролежала так несколько мгновений – силы оставили её. Ноги были как ватные, а сердце, казалось, подобралось наверх, и булькало в самом горле.
«Иди, Арри», — сказала она себе, и осторожно, сгибаясь, едва ли не на четвереньках, стала пробираться к лагерю троллей.
К счастью, холм с этой стороны зарос чем-то вроде сухостоя; поваленные деревья, ежевика, небольшие овражки и громадные пни – всё это помогло её подобраться к ставке почти вплотную. Сама того не замечая, она подошла притык: будь у неё копьё, она могла бы убить им великана-тролля. Если бы, конечно, хватило отваги и сил…
На глинистой земле горел костёр. Огонь жадно вгрызался в сучковатые дрова, выплёвывая искры и с треском разгрызая особенно упрямые поленья. У него был странный, неестественный, зелёный свет, и в этом свете лица сидящих вокруг чудовищ казались мертвенно-бледными. Их чёрные волосы свисали космами. Лица у них были противные и сморщенные – крючковатые носы, низкие лбы, маленькие глазки – словно у карликов, что вымахали выше Белька.
Аррен на миг окаменела – а затем поспешно отступила. Казалось, они дремали – а потому не заметили её. Дремали в полном вооружении – опираясь на топоры, клинки и копья. А барабаны всё рокотали, и сама земля словно отвечала им – дрожью.
«Бурарум! Бурарум!».
Овраг был слева – и, едва не разревевшись от облечения, она спустилась в него. Пятки заскользили по влажной глине. Теперь троллей не было видно, но небо то и дело подсвечивало зеленоватым, и рокот не стихал. Слева и справа – были поросшие колючками склоны, вверху – звёздное небо.
«Кер?» — спросила она, и тут же поняла, что её пересохшее горло не произнесло ни звука.
«Кер!» — чуть громче позвала она, и надтреснутый голос показался ей ужасно громким в тишине безлунной ночи.
Овраг ответил ей молчанием.
Сжимая кулаки и сглатывая слёзы, она пошла дальше – продираясь через кусты, ступая в вязкую глинистую жижу под ногами. Овраг петлял и петлял, он казался бесконечным – и всё-таки, закончился.
Надежда осыпалась, как ель, которую привозили с Севера в дни Рождества.
О чём она мечтала?
Не дура ли? Слишком поздно. И всегда было поздно, и она это знала. Её лучший друг погиб из-за неё. Этого не изменить. И где-то лежит его хладный труп… Он ждал её тут, ждал весь день, пока не пришли тролли. Теперь ей остаётся только сброситься вниз с Топкого Утёса, или, переодевшись мальчишкой, уйти в войско Короля Освальда, сражающегося с великанами на северной границе. Или просто выйти и показаться троллям. Она не сможет жить с этим. Настал её черёд умереть.
Она поняла это так ясно и прозрачно, что рассмеялась.
И в этот миг кто-то схватил её за руку.
— Дура, ты чего? — прошипел до невозможности знакомый голос. — Сдохнуть хочешь?
Всхлипнув, она бросилась ему на шею. Её мокрая щёка коснулась его щеки.
Он вздрогнул.
— Тише, — наконец, сказал он. — Сюда.
Они пробрались в нору, в половину человеческого роста – она была холодной и неглубокой. Вдвоём они там поместились еле-еле. Она прижалась к нему, дрожа.
— Это я виновата, понимаешь, Кер, я, — пробормотала она. — Я… я, кажется, ревновала тебя к Фанье…
Никогда ранее не смогла бы она сказать ничего подобного.
— Если бы не я, мы были бы в Общинном Доме…
Она почти шептала, ему на ухо. Кер молчал, и она сжалась в предвкушении его ответа. Он дрожал – и она вдруг поняла, что он беззвучно смеётся.
— Ну, мы ещё живы, — едва слышно сказал он. — А тролли не будут тут сидеть вечно. Только говори потише. Не знаю, что это яма – наверно, барсучья нора или нечто навроде, хорошо, что сухая. Пролежим до утра и уйдём.
— Ты не полезешь геройствовать?
Мальчишка фыркнул:
— Один против армии троллей? Я не трус, но не идиот.
Она прижалась к нему.
А Кер бормотал:
— Они точно что-то затевают. Земля трясётся и огонь зелёный. Никогда такого не видал.
Рокот, и вправду, нарастал.
Къертар, помолчав, сказал:
— И, знаешь, зря ты переживала из-за Фаньи. По-моему… — он поперхнулся. — Кажется… я люблю тебя.
Было темно, но она явственно ощутила его улыбку.
— Конечно, вроде как глупость говорить такое, но здесь, в яме под троллями – думаю, можно. А потом, дядя Боргольд говорит, что у воина непременно должна быть жена. Вот я и подумал – раз уж всё равно никуда не деться, то это будет мой лучший друг, которому я доверяю больше себя. А ты что скажешь, Ар? Пойдёшь за меня, когда я вернусь, осиянный подвигами и славой?
Он наградил её лёгким тычком в бёдра. А она ничего не сказала. Она лежала и думала, что этот день – самый худший и самый лучший день в её жизни. И через долгий-долгий миг кивнула.
— Если уж некуда деваться, — шепнула она. — То я бы предпочла, чтобы мой муж – был самым храбрым воином Зелёных Островов, такой, что смог бы с лёгкостью выспаться на сырой земле, под войском троллей.
Къертар хотел рассмеяться, но пришлось понизить голос, и у него вырвалось какое-то фырканье. И они лежали так близко, что их губы сами нашли друг друга – они и опомниться не успели, как целовались. Это был робкий, ребяческий поцелуй – и всё же он ослепил их, подобно удару молнии. Ничто в жизни Аррен – ни до, ни после не могло сравниться с касанием губ в темноте под землёй.
Они оба дрожали, как в лихорадке – и им казалось, словно земля дрожит вместе с ними.
А затем края оврага и вправду обвалились.
— Великие боги! — пробормотал мальчик (или юноша?) — Что это?
Земля покрылась трещинами, она расступалась. Она стонала, как бывает во время обвала – и этот стон, казалось, исходил из самых её недр. Трещины расширялись, они расходились, растворялись – будто ворота. Ворота в Подземные Чертоги Вечности.
И из этих трещин выходили существа – не мёртвые, но и не живые, светящиеся, как гнилушки, с лицами, похожими на черепа, обтянутые кожей. Они были громадными, как тролли – с руками, достающими до земли, с ногами, кривыми и короткими, но смертельно худые, словно истощённые долгой смертью и долгим голодом.
Овраг расселся, его стены вспучились, а дно поднялось наверх. Барабаны взревели так, что звук болью отозвался в ушах. Ослеплённые, оглушённые, ошеломлённые дети покатились по склону – прямо под ноги троллям.
Наверху огонь костров достиг невиданной вышины – пламя с рычанием закручивалось в спирали – и поднималось до небес. Звёзды поблёкли, и даже небо казалось зеленоватым. Тролли всё ещё сидели – будто каменные изваяния, а среди них, повсюду, из трещин в земле выбирались чудовища, отвратительные до такой степени, что я не смог описать бы их.
Они светились в темноте и, припадая на пальцы рук, медленно выпрямлялись.
«Так вот оно что, — мелькнуло в голове у Аррен. — Старые тролли не умерли – они ждали! Или умерли и продолжали ждать в смерти… Сказки не врали. И те, кто спустились с Гор, остановились здесь, чтобы позвать своих сородичей на месть. Вот почему они не пошли сразу на пристань. Вот почему заночевали».
Понимание затопило её, как цунами. Они с Къертаром оказались у одного из костров: исцарапанные, избитые, беспомощные. У них не было даже оружия – да и чем бы оно помогло против такого числа чудовищ? Она неосознанно нашла ладонь Къера – и сжала. Здесь, под звёздами, рядом с ним – мысль о вечном покое не казалась такой уж страшной.
А затем, вслед за чудовищами, поднялись на ноги и тролли – небо светлело, приближался рассвет. «И этот рассвет зальёт кровью улицы Келардена» – подумала Аррен. Звёзды поблекли, жемчужный свет сочился в небесах. И в этом свете спустившиеся с гор монстры увидели детей.
Побледнев, Къер заслонил собой девочку.
Заслонил так спокойно и уверенно, словно делал это всю жизнь.
— Убирайтесь, — глухо сказал он. — Можете убить меня, но не троньте её.
Костры, разведённые троллями, догорали. Лишь зелёные угли мерцали, как ведьмины самоцветы. Напротив мальчишки стоял горный воин – громадный, косолапый, облаченный в блестящую кольчугу, сжимающий в руке громадную секиру. Плащ укрывал его широченные плечи, а лицо было осунувшимся и каким-то волчьим. Он угрюмо смотрел на Къертара.
Мальчишка сглотнул.
Аррен вцепилась ему в руку.
— Нет, Къер, нет!!!
Но он оттолкнул её. Тролль медленно, неторопливо, словно отмахиваясь от надоедливой мухи, взмахнул топором. А затем развернулся и медленно пошёл на восток. От его поступи подрагивала земля. Следом пошли и другие.
Она стояла, онемев, а мимо шли чудовища, монстры из страшных сказок, следовали, гремя оружием и клацая доспехами, тяжело ступая, и живые мертвецы шли рядом с ней. Они проходили мимо – чудовищные, неописуемые тени, один вид которых заставил бы побледнеть опытного воина – и ни один не обратил внимания на неё.
А один прошёл совсем рядом – мрачный, тяжеловесный, его лицо уродовал шрам, а волосы были сальными и длинными. Он толкнул её щитом. И только тогда, застонав, она упала на грудь Къертара – её защитника, её рыцаря. Лицо его было мертвенно-бледным. Удар чудовищного топора раздробил ему рёбра, разорвал бедро. Густая кровь, черноватая в неверном рассветном свете, оросила траву.
Но глаза его были открыты.
— Нет, нет, нет… — шептала она. — Нет, нет, нет…
Девочка отползла в сторону, опустилась на колени.
— Я убила тебя, — сказала она. — Убила.
Холодный огонь горних звёзд вошёл в её сердце – а все чувства, напротив, умерли. Вот только слёзы – она думала, что не сможет больше плакать – но они лились. Аррен нашла в траве руку друга и снова взяла в свою – та была ледяной.
— Если бы не я…
Но Къертар ещё дышал. Он закашлялся, выплюнув багряный сгусток.
— Нет, — просипел он. — Нет. Ари, послушай…
На его губах выступила розовая пена, щёки подёргивались.
— Не вини… себя. Живи… уезжай с острова…мир за Морем…
Слёзы текли и текли по щекам.
— Не умирай! Не уходи… не бросай меня!
Губы мальчишки чуть шевельнулись – их тронула слабая улыбка.
— Не брошу…никогда.
Его тело вздрогнуло – в конвульсии – и затихло. Она упала на его грудь и разрыдалась. Тормошила его. Прижималась к губам, пытаясь вдохнуть в него дыхание жизни. Но тщетно. И тогда она подняла голову – и закричала. Это был страшный, клекочущий вой – такой, казалось, не могла исторгнуть глотка человека. Она бросилась на колени перед идущими чудовищами – и умоляла:
— Убейте, убейте и меня! Твари, монстры, чудовища! Тролли, прекрасные тролли! Убейте меня – чтобы я могла лежать рядом с ним!
Они прошли мимо, не замечая – то ли посчитали обезумевшую девочку недостойным противником, то ли отдавая дань погибшему…Ведома ли троллям человечья речь, и поняли ли его? В любом случае, они не тронули Аррен. Они поднимались на холм и исчезали – оставляя её один на один с безумием.
Когда девочка поняла, что мольбы бесполезны, она легла рядом с Къертаром, и укрылась краем его дорожного плаща. Она баюкала голову мальчика у себя на плече, гладила щёки и шептала ему что-то, шептала. И лежала так долго, что все одежды её пропитались кровью и стали алыми.
Тролли ушли, и вслед за ними летело вороньё.
А за холмами занимался рассвет. Небо розовело и бледнело.
***
Послышался шум битвы – к холмам подоспело воинство Короля. Но Аррен не поднялась, чтобы выглянуть из-за холма – хотя какая девчонка (навроде Аррен, конечно), не мечтает взглянуть на битву? Хотя бы узнать, кто побеждает…
Воины Короля нашли её ближе к вечеру, когда воронам уже было чем поживиться. Благой правитель разбил бивак у самой Спины Тролля. Посланные разведчики – те, что нашли её, впоследствии говорили, что у неё было такое выражение смертельного горя и покоя на лице, что они поначалу сочли её мёртвой.
|
| |
| |
| trikato_45 | Дата: Вторка, 20.11.2012, 23:29 | Сообщение # 6 |
|
Трикато вездепомогалка
Администратор
Сообщений: 11771
Награды: 113
Репутация: 130
Статус: в реале
| На ошибках я не останавливался, выделил только те, что бросились в глаза:
Quote (Sasha_Temlein) Пристань – маленький городок, у него нет стен: лачуги становились всё беднее, кончилась каменная мостовая, а затем и дощатый настил – и она очутилась на пустыре, поросшем чертополохом и полынью.
Корявое предложение.
Quote (Sasha_Temlein) Ей казалось, она сошла с ума – сколько она уже бежит?
И тут.
Quote (Sasha_Temlein) И тут, внезапно, её сердце ёкнуло, и она до боли закусила себя за губу.
Тут смеялся.
Quote (Sasha_Temlein) Солнце уже перевалило через половину василькового неба и неумолимо клонилось к закату. Будет ждать, даже если он не придёт – под взглядами троллей, она не отступит. Но почему тролли не идут к Келардену? Они успели бы его разграбить до прихода Королей… Но нет – тролли жгли костры, тролли распрягали лошадей – массивных тяжеловозов, похожих на битюгов. Тролли устраивались на ночлег. «Может, это место священно для них? —подумала Аррен. — Пожалуй, они желают оказать честь павшим».
Тут.
Quote (Sasha_Temlein) Изумрудные языки пламени взлетали вверх – ух, ух!
Плеоназм.
Quote (Sasha_Temlein) Спускаться приходилось осторожно и тихо – в полумраке, вслепую отыскивая для ног опору.
Слова пустил в обратном порядке: опору для ног.
Quote (Sasha_Temlein) «Кер?» — спросила она, и тут же поняла, что её пересохшее горло не произнесло ни звука.
Лишнее местоимение.
Quote (Sasha_Temlein) Прижималась к губам, пытаясь вдохнуть в него дыхание жизни.
Коряво.
В целом неплохо. Мне сцена с троллями напомнила почему-то Толкина. Не из-за похожести как таковой, а из-за расы, которую ты выбрал. Потом, странный момент со смертью мальчика. Если уж ты решил серьёзно писать, то убери то, что до этого было точно. Ну, стиль в прошлой главе, я тебе говорил о нём. Какой-то былинный, слишком медленный и хороший для детского восприятия, а тут такая сцена. Она, кстати, в обзем-то сильная и о многом говорит.
Ещё не слишком понравилось постоянное напоминание об одних и тех же вещах и событиях. О том, что мальчик пошёл к троллям и сейчас там один, и наверное уже мёртвый, - ты сказал немало раз. Я понимаю, что готовишь книгу к печати и стал писать, как истинные мастера (  ), но не слишком усердствуй.
А мир мне нравится.
Vaya con Dios
_________________
Самое ужасное поражение обычно случается в самое последнее мгновение перед самым впечатляющим триумфом. Но и самая великая надежда обычно рождается в самой глубокой бездне безнадежности!…
|
| |
| |
| Декоратор | Дата: Средище, 21.11.2012, 00:41 | Сообщение # 7 |
 Зависший
Проверенный
Сообщений: 168
Награды: 6
Репутация: 5
Статус: в реале
| Одно, НО - мне кажется, что совпадение, пусть и случайное, имен в произведениях жанра фэнтези, тем более очень известными, недопустимо 
Аррен
Несмотря на то, что призрак смерти постоянно омрачает каждый день, удовольствия и радости жизни могут быть так велики и так прекрасны, что сердце почти останавливается от восторга.
Дин Кунц
Сообщение отредактировал Декоратор - Средище, 21.11.2012, 00:42 |
| |
| |
| Sasha_Temlein | Дата: Средище, 21.11.2012, 21:34 | Сообщение # 8 |
|
Генерал-полковник
Проверенный
Сообщений: 1262
Награды: 15
Репутация: 17
Статус: в реале
| я совершенно не читаю фентези последнего разлива уже лет пять))))
Quote Аррены - один из великих домов Вестероса, его глава традиционно обладал следующими титулами: лорд Орлиного Гнезда, Хранитель Востока, Защитник Долины
Аррены происходят от Королей Горы и Долины, это одна из старейших и самых чистых линий андальской знати. Их знак - белая луна и сокол на небесно-синем фоне. Девиз Аренов - "Высокий, как честь". Родовой замок Арренов - Орлиное Гнездо, неприступная крепость.
даже прочитал это не сразу въехал вообще о чём это
потом въехал))
да пусть его))))
я не читал Мартина дальше 2 книги и вообще мало что помню.))))
имя взял из воздуха...
случайное совпадение.))
|
| |
| |
| Sasha_Temlein | Дата: Средище, 21.11.2012, 21:35 | Сообщение # 9 |
|
Генерал-полковник
Проверенный
Сообщений: 1262
Награды: 15
Репутация: 17
Статус: в реале
| Quote В целом неплохо. Мне сцена с троллями напомнила почему-то Толкина. Не из-за похожести как таковой, а из-за расы, которую ты выбрал. Потом, странный момент со смертью мальчика. Если уж ты решил серьёзно писать, то убери то, что до этого было точно. Ну, стиль в прошлой главе, я тебе говорил о нём. Какой-то былинный, слишком медленный и хороший для детского восприятия, а тут такая сцена. Она, кстати, в обзем-то сильная и о многом говорит.
Ещё не слишком понравилось постоянное напоминание об одних и тех же вещах и событиях. О том, что мальчик пошёл к троллям и сейчас там один, и наверное уже мёртвый, - ты сказал немало раз. Я понимаю, что готовишь книгу к печати и стал писать, как истинные мастера ( ), но не слишком усердствуй.
А мир мне нравится.
спасибо
|
| |
| |
|
