Сталкер по прозвищу Лирик.

Сегодня лирик не выспался. Парню всю ночь не давала покоя навязчивая идея убить Критика, самого опасного и злобного сталкера во всей Зоне. Подогнал задание известный торговец, тот самый Сидорович с Кордона. Он сказал кратко: «Найди и убей сталкера по прозвищу Критик. Этом сталкер тот ещё прохвост. Кроме того, что он должен половине Зоны много денег, он ещё и убивает дохрена людей. То-то его прозвали Критиком. Слышал кстати, почему такое имя идиотское? Всё равно расскажу. Очень давно…».
Суть дальнейшего рассказа сводилось к тому, что сталкерам не нравился Критик, говорящий всегда правду. Всегда едко и в точку. Люди не любят правду, которая буквально насильственно заставляет их кидаться со «штыками» на любителя говорить вслух эту самую правду.
Под конец Сидорович, сказав, что чуть не забыл самое главное, прибавил к заданию один нюанс – нужно забрать у убитого Критика артефакт «Душевная душа». Славным был этот артефакт, почти как «Душа», только в десять раз эффективней. Лирик подумал, что задание очень оригинальное. И выполнить его будет очень интересно. «Видела бы меня сейчас мама… гордилась бы», - подумал парень и пустил слезу.
Все родные и близкие Лирика погибли, а друзей он никогда не заводил. Сталкер-одиночка – таково призвание этого парня. В Зону он попал густо-зелёным салагой и свои первые сталкерские шаги делал под присмотром очень опытного жителя этих мест – Меченого. Потом Учитель пропал, по слухам, в районе ЧАЭС, и больше не появлялся. С тех пор и началась самостоятельная, тяжёлая жизнь сталкера по прозвищу Лирик.
***
Не выспавшийся Лирик отправился на задание рано утром, как всегда, проснулся в своём подземном убежище с тремя комнатами. За три года блужданий по Зоне он собрал необходимые деньги, связался с нужными людьми (для поставки расходных материалов) и отстроил свою уютную квартирку за пару месяцев. Кстати, о деньгах. Лирик тратил их на очень дорогое оружие и всегда носил его с собой. Именно, все пять пушек всегда имелись при нём. Как ни крути, это очень удобно. По крайней мере так думал хозяин. «Калашников», «Эмочка», «Драбоган», «Пистолет Макарова» и «ещё какая-то мощная снайперская винтовка» – Лирик не мог нарадоваться, глядя на них и нежно нашёптывая эти названия. Лирик знал толк в оружии.
Кроме того, в рюкзаке у парня всегда имелись тройка-четвёрка обычных аптечек и одна для очень тяжёлых ранений. Также баночка консервов. Одет Лирик был в тяжёлую броню, способную выдержать удар пули дробовика с расстояния двух метров. Со всем этим боекомплектом Лирик, открыв люк жилища, вылез наружу, оказавшись в районе деревни на Кордоне. На улице лил дождь, как из ведра. Душу Лирика сковала печаль. И глядя на солнце, спрятанное за свинцовыми тучами, сталкер вспомнил умерших родных – маму, папу, дедушку, племянницу, старшего брата, бабушку… много кого вспомнил Лирик.
Парень отправился в путь. Короткими перебежками, избегая аномалий, добрался до железнодорожной насыпи. Справа чернел на фоне дождя и мрачного неба большой мост. Под ним - пятеро или четверо… или трое. Лирик не помнил, сколько патрульных там обычно находилось. Сняв снайперскую винтовку с правого плеча, сталкер медленно, крадучись, пополз поперёк шпал, чтобы быть поближе к посту, подслушать разговоры военных. Оказавшись совсем близко к намеченному месту, парень чутким слухом уловил несколько важных для него фраз: «он сейчас в баре ошивается… опять в запое… Критик то? Не в его стиле как-то…».
-Не стреляйте! – предупредил Лирик. Военные замолкли, огляделись по сторонам. Заняли огневые точки. Сосредоточились.
-Выходи, чужеземец! – крайне серьёзным тоном крикнул замполит.
-Выхожу, - спокойно ответил Лирик.
Недоверчиво глядя на сталкера, оказавшегося по другую сторону моста, куда проход по их правилам разрешался только военным и людям с деньгами, вскоре расслабились. Ведь Лирик широко и дружелюбно улыбался, а винтовка его была снова на плече, только на левом. Суеверие не позволяло парню каждый раз держать оружие в одном месте. Хорошо, что в объёмном бронежилете и очень большом рюкзаке Лирика всегда было много разных мест, куда можно было перепрятать вооружение.
Первым со сталкером заговорил строгий Замполит:
-Ты не знаешь разве, широкая губа, что за переход нужно платить?
Улыбка покинула лицо Лирика, губы неестественно сузились:
-З-знаю к-конечно, - на лбу проступила испарина.
Лицо замполита разгладилось, глаза хитро сузились:
-Придётся платить в два раза больше.
Пришлось Лирику отдать две тысячи рублей. Парень не расстроился, потому что знал главный суровый закон Зоны: «Деньги решают всё, а у кого их нет, тот очень быстро погибнет в этой опухоли Земли». Военные долго смеялись, но не над Лириком, а от счастья, осознания того, что имеют большую власть. Очень большую.
Отойдя на сто метров от моста, Лирик оглянулся и увидел эти довольные военные гримасы людей, снова болтающих обо всём на свете. Почему-то сталкеру вспомнилось по дороге до Свалки его попытки начать жизнь с чистого листа за пределами Зоны. Теперь-то парень знал, что это место, как магнит, оно накрепко налаживает духовную связь между собой и сталкером. Формально из Зоны есть выход, но нужен ли он, когда человек, попавший сюда, становится обузой для общества в обычном мире, не может найти себя в гражданской жизни? «Суровая-суровая Зона», - думал Лирик. Также мысли были связаны с предстоящей дуэлью «Ганс по кличке Критик… или Критик по имени Ганс… сталкер по кличке Критик с именем Ганс…Критик по кличке Ганс с именем Ганс… Чёрт с ним! Не помню, как правильно».
На свалке, передвигаясь короткими перебежами, сталкер убил пятерых бандитов из АК-47, решивших обокрасть его на главной дороге к бару «100 Рентген». Из той же винтовки были повержены две химеры, напавшие разом на парня. Такой поход по Свалке называли Стандартом, потому что к подобным перестрелкам сталкеры уже привыкли и воспринимали как самой собой разумеющееся.
***
Кроме того, что Лирик зевал большую часть пути, так ещё и захотел пить. «Суровая-суровая зона», - по привычке вспомнил парень. Желудок правда урчал так сильно, что не было сомнений – есть хочется ещё больше. Вынув из рюкзака обожаемую консерву, Лирик неаккуратно вскрыл крышку ножом и прямо руками вытолкнул вкусное содержимое в рот, держа железную упаковку над головой, у самых губ. За многие годы он поднаторел в этом деле и даже мысленно гордился своим профессионализмом в уничтожении тушёнки. Она всегда ему нравилась и с годами будто становилась вкусней. Парень подумывал, что, чем лучше вкус консервы, тем больше в ней радиоактивных элементов, но оправдывался старой мудростью: «Не полезно - зато вкусно».
Приём пищи состоялся у старой ржавой машины неподалёку от входа на территорию бара. И вот, когда упаковка была опустошена, опустив голову в обычное положение, Лирик увидел Критика, отходящего от охраны перед входом. Он пошатывался, через плечо была перекинута винтовка M-16.
-Твоюжеж бабку об забор, - тихо проворчал исполнитель поручения Сидоровича и спрятался за старую «Копейку». Взял в руки Снайперскую Винтовку Драгунова, пристроил её на передней двери, в сломанном окошке машины. Затаил дыхание. Прицелился. Плавно нажал на курок. Послышался хлопок, похожий на звук разорвавшейся петарды.
Однако Критик так сильно вихлял из стороны в сторону, еле держась на непослушных ногах, что неосознанно увернулся от пули противника. Лирик мысленно выругался. Мигом сообразил Критик, что пора применять М-16 по назначению. Отбежав к дереву, на толстой ветви которого висел засохший труп человека, расстрелял целую обойму, половина пуль из которых угодила в обшивку ржавой Копейки, остальные – в висевшего мертвяка. Упал на спину. Еле как встал. Лирик тем временем спрятался за багажником машины.
-Хто ты, шертва? - пьяным ироничным тоном спросил Критик.
-Я пришёл тебя убить, с-сука!
-П-попбобуй... а я тебя знаю кажется. Голос, как у подростка… немношо похоше на голос дефочки - подроска.
Лирик выстрелил. Снова послышался звук сработавшей петарды. Но Лирик промазал. Пот ручьями стекал со лба.
-А в офужии ты нихрена не соорашаешь. И зеньги ты иса пордона принёс, которые в наследсво от бабужки осталиш, - не унимался Критик. Голос у него был пьяный, спокойный, обычный, но в то же время ироничный и чуточку едкий. Над ухом пролетела очередная пуля, не достигнувшая цели. – Сидоровыч шнает, что я убью тебя. А подтом пошлёт ребят серьёзней, хоторые восмощно саберут у меня всё, что я у тебя сабрал. Хстати, «Душевная душа» почти разрядилась, так шо сря ты пришёл, тем более с такой вещисей меня пашти не убить. А ещё ты стреляешь плохо. Пичаль.
-Молчи, сука, - прошипел Лирик. – Это неправда.
-Хошешь неправды? - как бы удивлённо сказал Критик. – Дерши! Сы Эдик, ты же Педик! А стишки, хоторые паошь у костра, у пебя хашошие!
-Сука! Сука! Сука! – разъярённо крикнув, Лирик отбросил винтовку в сторону. И в этот момент он заметил, что позади него лежит труп убитого бандита, державшего два пистолета Макарова в руках. Взял их себе. Пристроил также, как у погибшего пацана. Мигом встал на ноги. Оттолкнулся от земли. Полетел в правый бок. В воздухе успел сделать пару выстрелов из пистолетов. Больно ударился жопой о землю. Скрипнул зубами от боли.
-Аххх,- простонал Критик, упав на колено. Одна пуля угодила ему в пупок, прошла насквозь. На траву позади брызнули алые капли. Но Критик быстро встал. Под действием артефакта рана мигом затянулась.
Лирик уже полз обратно, когда Критик снова встал на ноги.
-Видишь?.. Забавно, что алхомоль атефакт не нештализует, а по утрам голова болит. Мосх – наше всё. Сопласен? – обыденным голосом сказал обладатель «Душевной души».
Стараясь не нервничать, Лирик расстегнул бронежилет, достал из-за пазухи «Калашников», вынул полную обойму для него из глубин рюкзака. И тут он задумался, широко зевнув:
«Это же магазин! А где обойма? Нужна обойма, чтобы Калашников стрелял…чёрт. Обойма или магазин? Магазин или обойма… хрен с ним, буду отбиваться как холодным оружием, чтобы наверняка». И крепко схватив обойму, сталкер готовился ударить приближавшегося Критика.
Воспользовавшись моментом, пока противник доставал автомат, Критик поменял обойму в винтовке и, как можно тише, в полуприсяди, подобрался к нему с левого боку. Лирик увидел во всех подробностях зловещее, ироничное и немножко сосредоточенное выражение лица заказанного сталкера. Казалось Лирику, что в лице его есть что-то неземное, будто Критик знает ответы на очень сложные вопросы. «Он что-то знает», - последняя мысль сталкера-одиночки Эдуарда по кличке Лирик перед смертью.
До выстрела ему в голову сталкер Ганс по кличке Критик быстро, заплетаясь в словах, произнёс:
-Мосх велиха вещь, и моё любвеобибилилюбимое в нём – логика. У фебя эё нет, потому тебя не шалко.
Короткой очередью застрекотала винтовка. Пули застряли в мозгу у Лирика.