Некогда имевший название «Челябинский государственный академический театр оперы и балета имени М.И. Глинки», теперь был скромно обозван «Театром оперной певицы». В осыпанных и потускневших стенах трёхэтажного здания в тот зимний промозглый день главный зал почти пустовал, не считая зрителей из пятидесяти одного человека. Наталья Надеждина давала им свой последний концерт.
Синее обтягивающее платье оперной дивы доходило до самого пола, делая стан женщины утончённым и возвышенным. Сочеталась в ней скромность с величием певицы сопрано. Белое, словно омытое молоком лицо, передавало зрителю всю глубину чувств, сокрытую в песне. Наталья исполняла композицию «Колыбельная» под убаюкивающую музыку на фортепиано, сочинённую П.И. Чайковским. На инструменте играл худощавый мужчина в «бесцветном» классическом костюме.
Сорок человек, пять из которых – молодые девушки и старые проститутки в затрёпанных нарядах расположились в средних рядах затрёпанного зала. Остальные одиннадцать наблюдали за представлением на сидениях вблизи сцены. Их отличала от того большинства сравнительно хорошая одежда. Хорошая для нынешнего времени. Все эти пятьдесят один человек являлись потомками бывшей счастливой цивилизации, рухнувшей из-за мощных катаклизмов и двухлетней мировой войны.
Внеземная красота тембра голоса Натальи словно приковывала зрителей к скрипучим сиденьям зала. Пробегали мурашки по коже людей, проступали слёзы на измученных лицах женщин лёгкого поведения. Те, кто сидел дальше от освещённой двумя прожекторами сцены, были поражены тем, как певица похожа на небесного ангела. Никто не мог дать явственного определения ангельской внешности, но у многих проскальзывала в голове эта мысль. Ритмичные и скромные движения Натальи поражали зрителя. Такая женщина не может быть Земной.
«Улетел орел домой;
Солнце скрылось под водой;
Ветер, после трех ночей,
Мчится к матери своей…»
-Сколько ей лет? – спрашивал старый охрипший «Сторож северной части города» в конце представления у молоденькой девушки, сидевшей рядом.
-Знаете, а этого никто не знает, - раскрасневшиеся глазки чуть сузились от улыбки, появившейся на юном лице. – Мне кажется, что девушке не больше двадцати.
Нижний ряд оживился:
-Как всегда прекрасно! – встав на ноги, воскликнул «Заведующий театра».
-Удивительной красоты и таланта женщина, - хлопая сидя, поделился мнением с соседом важный мужчина надменного характера. – Стоит заметить, что в таком возрасте голос некоторых оперных певиц пропадает… Я тут первый раз. Не подскажите, откуда явилась эта красавица?
Весёлый сосед по седалищу, единственный охранник оперной дивы, с ироничной физиономией обернулся к собеседнику:
-Никто этого не знает. Одно я могу сказать точно – возраст её, не поймёшь какой, каждый по-своему думает. А кто смотрит из середины зала, говорит, что певица идеальная, типа слеплена как идеальная скульптура. Я - то знаю точно один её изъян, - словно гордясь этим знанием, сказал весельчак. – На правой её скуле есть родинка, хрен заметишь. Я кстати Шопен, - охранник протянул соседу широкую лапу.
Никто толком не знал о жизни Натальи Надеждины. Не знал никто и родового происхождения женщины. Большинство было уверено лишь в том, что она имеет внеземную внешность и невероятно – прекрасный тембр голоса, уже три года ласкающий уши посетителей «Театра оперой певицы». И никто из пятидесяти человек не догадывался о том, что случилось спустя полминуты после немого поклона Натальи, обращённого к почтительным зрителям.
-Я ОТ ГРАФА! – противным тоном крикнул человек в косо скроенном кожаном костюме. Он резво выбежал на сцену, живо обхватил рукой шею певицы. Из длинного сапога быстрым движением свободной руки мужчина выхватил нож, спрятанный меж резиновых слоёв подкладки. Оперная дива молчала. Лицо выражало лишь смирение, непоколебимое и вечное. Короткостриженая русые волосы женщины загадочно переливалась в свете крупных прожекторов.
Люди в зале засуетились. Весельчак охранник мигом принял рабочий образ:
-Ты что удумал, клоун? – он говорил с «поручиком», присланным Графом - главным бандитом и предводителем «Южной части города».
-Даже не думайте тронуть меня! Граф разнесёт всё к чертям! Убьёт вас, суки! – голос поручика звучал ещё противней, писклявей огромной крысы.
Кровь тёмными пятнами пропитала верхнюю часть платья Натальи. До этого момента писклявый поручик полоснул ржавым лезвием по горлу женщины:
-НЕ ТРОГАЙТЕ МЕНЯ, СУКИ! УБЬЮ!
Матерные слова полились изо ртов проституток, рядом молодая девушка закричала и зарыдала так громко, точно при родах. Не верили люди своим глазам. Важный мужчина надменного характера задержал дыхание, глаза норовили выползти из орбит.
-БЕЗ РЕЗКИХ ДВИЖЕНИЙ, СУКИ! ПРИВЕТ ОТ ГРАФА! ЭТО ПЕРВОЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ. СДАВАЙТЕСЬ ГРАФУ! – писклявый крик перешёл в свинячий вопль. Люди знали, что война с Графом сулит внеземными страданиями, потому не решились даже тронуть пальцем поручика. Он скрылся через главный вход помещения.
Всё такое же бледное лицо оперной певицы Натальи выражало прежнюю смиренность. Безжизненное тело, так похожее на живое, лежало на боку. Глаза, покойные и голубые, словно смотрели с добродушием на важного мужчину с надменным характером, всё также сидевшего на первом ряду. В этих глазах не было ужаса, в них таилась потаённая уверенность в том, что месть так близка…
***
Просторный зал кинотеатра «Аврора» был изрисован кривыми, бездарными и пугающими картинками, среди которых выделялись огромные буквы агрессивных лозунгов, воспевающих диктатуру, анархию и демократию. В своё время каждый зевака толком не оприходованной территории послевоенного Челябинска расписывал эти бетонные опоры, поддерживающие полуразрушенную крышу здания.
Сейчас там толпа людей в сотню человек ожидала невиданного доселе представления. На самодельном деревянном пьедестале из темноты появился силуэт изящной женщины.
-Уважаемые жители Юга! – послышался позади голос, из дальнего угла кинозала. Интонация как у ведущего, представляющего в микрофон боксёрский поединок. Никто из присутствующих «Южан» не узнал этого человека. – Она называет себя «Мисс Опера»! Роковая певица, красота богов! Предлагаю же вам, дамы и господа, вкусить очарование этой дамы и её ангельского голоса!
Из прорези комнаты, где до последней мировой войны кинопроектор проецировал фильмы на большой экран, хлынул яркий поток света, направленный на загадочную «Мисс Оперу».
Элегантное красное платье доходило до пола. В свете прожектора светло-алый наряд особенно выделялся в царившей темноте. Тоненькая ножка на высоком каблуке выступала вперёд, обнажая себя на радость «Южанам». До самых бёдер доходила прорезь в юбке. Несколько пьяных мужчин присвистнули, уперев свой похотливый взгляд на невероятной красоты женщину. Те, кто сидел к сцене ближе остальных, заметил необъяснимую злость на присутствующих в лице дамы. Длинные русые волосы её были убраны в причудливой формы модную причёску. А брови тонко очерчены и чуть сведены к переносице. В них проявлялся некий вызов, решительность.
Возбудившиеся мужики стали терять голову, некоторые нервно ёрзали на сиденьях. В свете прожектора женщина начала неожиданную речь:
-Ну что, разгильдяи и подонки! Услышьте стих Ники Турбиной! – голос женщины звучал грубовато для оперной исполнительницы.
«Я - полынь-трава,
Горечь на губах,
Горечь на словах,
Я - полынь-трава...»
Прокашлявшись от сорвавшегося голоса, так называемая «Мисс Опера» замолчала. Достав портсигар из подвязы, кольцом обтягивающей ногу выше колена, она взяла в руки небольшую табачную трубочку. В руках женщины сверкнула зажигалка «Zippo». Кончик коричневой «трубки» испустил слабый дымок.
-А эта женщина идеальна, - послышался тихий голос человека, сидевшего на первом ряду. Это тот весельчак, совсем недавно бывший охранником оперной дивы Натальи Надеждиной. Он обращался к молчаливому строгому бугаю, удивительным образом протиснувшимся в кресло. - Я не видел ни одного изъяна в её внешности. Я точно его не знаю. У некоторых есть ямочки на лице, родинки. Лицо этой женщины идеальное. А вот у её родной сестры была родинка на скуле…
Один из прислуги Графа, тот самый, убивший Наталью Надеждину, вжался в кресло, затаив дыхание. «Не может быть, это не ОНА». Случилось убийство пару дней назад, что ещё больше испугало поручика. Он сидел в пятом ряду снизу, потому сразу нашёл опровержение страшной теории. Перепил, показалось, ассоциация с последними событиями, зрение плохое - вот и всё объяснение.
-Вы хоть знаете, кого вы захотели убить?! – держа в руке бессмысленно тлеющую сигарку, продолжила женщина. – Вы убили ангельскую женщину! Вы, убили мою лучшую подругу!.. В детстве она плохо разговаривала, очень плохо. Но однажды запела и все ахнули, какой у неё прекрасный голос. Она была рождена петь, без лишних слов, только песня. Даже будучи взрослой, она не умела хорошо разговаривать… Вы захотели убить музыку, которая вечна! УМРИТЕ, СВОЛОЧИ!
Бывший охранник Натальи Надеждиной быстрыми шагами запрыгнул на пьедестал к восхитительной женщине в красном.
-Нет, прощальных поцелуев не жди. Всё-таки я не твоя оперная певица, - сказала она мужчине. Тлеющая коричневая трубка нежно протиснулась между пухленькими алыми губками. Голубыми очаровательными глазами Виктория Надеждина смотрела вверх, с чувством удовлетворения. Успела она сделать лишь затяжку перед смертью.
Послышался ужасный грохот взрывающихся бомб на крыше. Одна! Вторая! Третья! Многотонные блоки из бетона разломились на несколько кусков, полетели вниз. Те, кто додумался побежать к единственному выходу, наткнулись на тупик. «Северяне» заперли двухвековую дверь изнутри…
Спустя три месяца в Челябинске появилась худенькая бледная женщина, с красивыми чертами лица, с родинкой на правой скуле. Прозвали её Пелагея Надеждина. Радуя народ своими лирическими песнями, новая оперная певица стала идолом «Северо-южан». Люди говорили, что она похожа на давно погибшую женщину, только ростом на голову ниже. Женщину, когда-то исполнявшую «Колыбельную» в сопрано.