Чувствовала себя настолько неловко, что хотелось почти выпрыгнуть в это распахнутое огромное окно. Но предпочла сначала смерить высоту. Медленно ступая через освещенный сотнями лампочек зал, стараясь не споткнуться о длинный подол платья, я приближалась к окну. Мне на радость именно возле него не было ни единого человека, который мог бы помешать моему спокойствию. И как только я согласилась?! Почему-то окружающие разглядывали меня с нескрываемым любопытством. Хотя, начитавшись классических французских романов о выходе в свет, я даже почти знала, о чем они думают. Наверное, выглядела я привлекательно. Ха! Видели бы они меня в кедах и джинсах. Такой наряд мне нравился намного больше, чем прихотливое темно-синее длинное платье. Меня зовут Алиса. Да, и мне приятно с вами познакомиться. Что? Нет-нет, не из страны чудес. Хотя моя чумная голова раз за разом выдает такие чудеса, что от реального мира это довольно сложно не отличить. Хотите — можете говорить и про страну чудес. Знаете, я привыкла с детства к тому, что первая реакция после услышанного моего имени именно такая: Радостно и будто он первый до этого додумался: — Из страны чудес?! — О, как вы остроумны, — отвечаю я. И он тут же понимает, что ни капельки не остроумен. От окна веяло прохладой: вечерней, освежительной. Вот бы сюда официанта с чем-то прохладным… — Мисс желает чего-нибудь? Вот это феерическое внимание — удивляюсь и отвечаю: — Да, мисс желает, чтоб здесь никого не было, кроме мисс, и, по возможности, было много минералки. Он смущенно улыбается, увидев такую болтливую мисс, и протягивает стакан с водой. — Я бы присела в реверансе, Макс, — увидела имя на его рельефной груди, прикрытой тонкой белой рубашкой, — но совершенно не умею пользоваться ни этим платьем, ни туфлями. Так что вам мое — спасибо. Макс подарил мне еще одну смущенную улыбку, и, как ни хотел остаться еще со мной, ушлепал дальше раздавать свою минералку. Я поставила стакан на подоконник и хотела облокотиться на него, но вовремя сообразила, что вид сзади будет не совсем подходящий для званого вечера. Как я сюда попала?! Снова та же мысль. Прям зарычала б, честное слово. Впрочем, в сегодняшнем дне есть и интересные моменты. Например, когда я, как Джулия Робертс из "Красотки", завалилась в шикарный магазин и потребовала подобрать мне недорогое вечернее платье. Хотя одета была не так вызывающе, эффект вышел что ни на есть — самый. Честно, когда я во всей этой красе предстала перед зеркалом в прихожей, меня чуть кондратьи не хватили. И я не нашла ничего более подходящего, чем засмеяться. Где мои кеды, розовая майка и джинсы в клетку? Риторический вопрос. Леночка — толстушка-парикмахерша — делала из меня куклу барби почти полдня. И все прихлопывала в ладошки от каждого нового завитка, появлявшегося на затылке. Макияжить меня я не разрешила, поэтому ограничились более-менее свободной прической — собранными блестящей заколкой локонами, которые можно было распустить в любой момент, и переодеванием. Еще она — толстушка — учила меня ходить на каблуках! Я-то умела, но, как оказалось, плоховато. В общем, к шести вечера я была готова, и, судя по выражению лица шофера, выглядела неплохо. Я даже не совсем сообразила, куда меня привезли. Вернее, место расположения в городе я бы угадала, но, что это за шикарное здание, гадаю до сих пор. Так, стоя у окна и наслаждаясь мелкими порывами ветерка с одной стороны и отзвуками вальсов Штрауса с другой, я почти привыкла к каблукам и даже сделала попытку подобраться к проходившему мимо Максу, чтоб отдать пустой стакан. Он — снова смущенно — предложил заменить, но я, сделав только жест рукой, вернулась в исходную позицию. А теперь — как я сюда попала. Нужно и себе прояснить, наконец.
Вы верите в сказки? Он мне приснился, честное слово. Я, правда, до сих пор не уверена, что это все не плод моего дурного воображения, но он приснился, приснился шофер, который появится ровно в шесть у двери моей квартиры, приснился этот зал и даже платье, в котором я буду тут вилять. Он снился мне уже несколько месяцев и каждый раз галантно приглашал на танец. И я каждый раз появлялась перед ним в кедах, розовой майке… В общем, не айс. А этой ночью все было не так. Хотя сон оборвался на том, как я попросила у Макса воды. То есть теперь я играла по-своему. И теперь только ждала. С каждой минутой мне становилось все более удобно в платье, менее удобно в туфлях и совсем неприлично неудобно от ситуации. Но я верю в сказки, поэтому нужно отстоять здесь до конца. В любом случае меня же пропустили в этот зал. Значит — кто-то знал, что я приду. Эх, Макс, мне бы лучше шампанского, чтоб расслабить натянутые нитки нервов. Но Макс был невероятно далеко от меня, а шагать через весь зал я не решилась бы даже под прицелом пушки.
Я с детства верила в нечто такое, от чего сердце содрогнется. Впрочем, вряд ли, если это читает девушка, она не думает так же. Все малышки верят в чудо. Все взрослые старательно от чудес отворачиваются. А я не хочу отворачиваться. Пусть люди думают, что я совсем глупа или еще чего — все равно. Зато весело как!
Мое сердце замерло… Так резко, как никогда. В зале ничего не происходило, но я чувствовала, что на меня кто-то пристально смотрит. И это не была даже та тетушка, что просверлила в моем наряде дырку своим завистливым взглядом. Это были его глаза… Оставалось только сообразить, с какой стороны. Я медленно, почти на цыпочках, стала поворачиваться вокруг себя, тщательно осматривая все подряд лица, надеясь, что не пропущу его глаз. Да, я даже не знаю, как он выглядит. Во сне было только ощущение и невероятная уверенность в том, что это реально. Осталось совсем чуть-чуть, и все лица закончатся. А его все не было. Но чувство захватывало меня, как тонущего захватывает волна. Нет, во сне так не было… Моя уверенность в жизни пошатнулась, когда я не нашла его в толпе. Но дыхание перехватило, как только я вернулась снова в исходную позицию и увидела протянутую ко мне руку. Он. Голова закрутилась и я бы точно свалилась в обморок, если не удачно выбранное окно со спасительным подоконником. — Мисс? Вы позволите? Я невероятно люблю Штрауса. Его голос… Как черного цвета бархат — глубокий, слегка грубоватый. Такой, что от одного произнесенного слова я потянулась к нему и приникла всем телом. Он не возражал. Его теплые ладони прикоснулись к оголенной глубоким вырезом спине и прижали меня крепче. Дыхание выделывало невозможные пируэты. Я вообще удивляюсь, как еще продолжала дышать. Но вдыхать его запах было таким наслаждением, таким невероятным волшебством, что я бы на грани смерти все равно дышала. Все слова, на которые моих сил хватило, были: — Я ждала тебя. Я хотела, чтоб ты нашел меня… Краска залила мое лицо и, наверное, добралась до шеи, но мне было все равно. Так спокойно, так легко я не чувствовала себя ни в одном сне. Даже в его сне. Мои руки покоились на его груди, а я то и дело хотела прикоснуться пальчиком к шее. Но терпела. И повторяла про себя спасительное "спокойно, жди…" Хотела посмотреть в его глаза, но не могла двинуться. Он сделал шаг, отстраняясь, и, взяв мою ладонь, повел на середину зала. Люди расступились, оркестр заиграл мои любимые "Весенние голоса", и крепкая рука принца, подхватив меня за талию, понесла нас, как одно целое, в вихрь танца. Я — как пушинка. Как легкое перышко, подхватываемое порывами теплого ветра. Его руки, державшие меня так крепко, его дыхание, возбуждающее во мне все самые приятные чувства, и глаза… Кто сказал карие?! Теплый, как само солнце, шоколад — в его глазах. С невозмутимым счастьем и искорками радости. Я видела эти глаза, знала, что он принадлежит мне. А вальс, круживший нас между толпы, делал единым целым на век. Я не могла оторвать от него взгляда, он от меня — рук. А когда последний аккорд замер в высоких сводах зала, его горячее дыхание прямо у моих губ заставило закрыть глаза. Я растворилась в его поцелуе. В его ласке, в огне, которым загоралась каждая частичка меня. И, поборов дрожь, что охватила все тело, я прошептала прямо в его шею: — Я люблю тебя. И сама замерла от этой мысли. Замерла, осознавая правду этих слов, вырванных из самого сердца. "Я люблю тебя"… Он улыбался и глядел на меня так ласково, как только может глядеть любовь. И в шоколадных глазах я читала верное: люблю. Люблю…
В углу моей комнаты стоит небольшой лакированный шкаф только для одного наряда. Я знаю, что ему понравилось мое синее платье. Синий — его любимый цвет. Каждое утро я просыпаюсь и бросаю первый взгляд на этот шкаф, а потом в окно. Улыбаясь, иду в ванную, потом возвращаюсь, открываю таинственную дверцу и смотрю на единственную память о моем танце — синее платье и туфли на каблуке. Закрываю глаза и чувствую, как он дышит мне в шею, гладит растрепанные волосы и улыбается. Проводит теплыми пальцами по спине и заставляет меня дрожать. Никто из нас не думал, что вечер продолжится всей жизнью. Мы оба знали, что вечер — один. Единственный… Но и жизнь — одна; и отныне она хранит в себе память о том, как бывает в танце. А сознание ежеминутно повторяет, как в тот вечер: — Я люблю тебя.
И спросит Бог: — Никем не ставший, Зачем ты жил? Что смех твой значит? — Я утешал рабов уставших, — отвечу я. И Бог заплачет. (Игорь Губерман)
Красивое произведение, окунающее в мир иллюзий и снов. Где же сон переходит в явь не понятно, ясно одно: радость и счастье героини, которая танцевала вальс Штрауса adrielhanna, мне понравилось.
Vaya con Dios _________________ Самое ужасное поражение обычно случается в самое последнее мгновение перед самым впечатляющим триумфом. Но и самая великая надежда обычно рождается в самой глубокой бездне безнадежности!…
Чувствовала себя настолько неловко, что хотелось почти выпрыгнуть (почти хотелось или почти выпрыгнуть? Скорее первое, ведь «почти» выпрыгнуть нельзя. Просто нужно изменить порядок слов)в это распахнутое огромное окно.
Медленно ступая через освещенный сотнями лампочек зал, стараясь не споткнуться о длинный подол платья («споткнуться о подол платья» - расширен глагол; раньше (примерно, до 19 века) можно было так сказать, потому что в подол вшивались металлические кольца, и об них действительно можно было споткнуться. Сегодня говорят: зацепиться о подол платья, наступить на подол платья), я приближалась к окну. Мне на радость (запятая) именно возле него не было ни единого человека,
Хотя, начитавшись классических французских романов о выходе в свет, я даже почти знала (хотя я даже почти знала, что… - некрасиво звучит; лучше «даже» опустить), о чем они думают.
Знаете, я привыкла с детства к тому, что первая реакция после услышанного моего имени (может, лучше «после произнесения своего имени»? а то возникает ощущение, что это она слышит свое имя)именно такая
От окна веяло прохладой: (лучше запятая вместо двоеточия) вечерней, освежительной.
Макияжить меня (себя) я не разрешила, поэтому ограничились более-менее свободной прической (здесь не совсем логичный вывод. То, что ей не наложили макияж, никак не связано с прической, ведь его объектом является лицо) — собранными блестящей заколкой локонами, которые можно было распустить в любой момент, и переодеванием.
И я каждый раз появлялась (и каждый раз я появлялась – так плавнее немножко и скрадывается необходимы повтор) перед ним в кедах, розовой майке…
Нет, во сне так не было…(во сне было не так)
Голова закрутилась (запятая) и я бы точно свалилась в обморок,
Но вдыхать его запах было таким наслаждением, таким невероятным волшебством, что я бы на грани смерти все равно дышала (лучше «бы» перетащить в самый конец предложения).
А вальс, круживший нас между толпы, делал единым целым на век (навек).
Героиня рассказа такая а-ля маленькая кокетка. Представляется, что она стоит в стороне и с детской ухмылкой наблюдает за присутствующими, давая им свою острую оценку. Ей ничего не стоит обколотиться на подоконник, кажется, если ей очень захочется, то он заберется с ногами на тот же подоконник, потому что ее абсолютно не интересует мнение и взгляды приглашенных. По ходу повествования у меня в голове звучала музыка из старинных музыкальных шкатулок. Героиня сама, как та кукла внутри, готова станцевать и вальс, и любой другой танец, только если с тем, ради кого она пришла. Мне понравилась героиня. Милая и в тоже время строптивая девушка, которой не чужды безумства. Это не видно в ее действиях, зато отчетливо читается в ее размышлениях. И да, вывод глубокий вышел)
Сообщение отредактировал Xita - Пятнашка, 17.06.2011, 17:53
Очень понравилось. Строчки такие плавные, и легко читаеться. Тут было об вальсе Штрауса,но я как всегда пока читала утанула в фантазиях венского вальса. Даже не знаю, как написать, как мне понравилось, одно только скажу, описано фантастически, читала на одном дыхание) Подумаешь смерть! Увидимся в Диснейлэнеде!