| victor60 | Дата: Воскресенье, 04.09.2011, 20:25 | Сообщение # 1 |
|
Заинтересованный
Пользователь
Сообщений: 10
Награды: 0
Репутация: 0
Статус: в реале
| Полночный демон
Эту историю рассказал мне отец, когда в конце лета 200* года, в выходной, мы с ним были на рыбалке. Часы показывали около 3-х пополудни. В ожидании поклёвки, глядя на неподвижные поплавки, мы с ним поначалу молчали, отлично понимая друг друга без слов, а затем отец произнёс:
– Давно я, сын, хотел тебе рассказать один случай из моей жизни... Странный, мистический и, я бы сказал, страшный. Не знаю, поверишь ли ты, но клянусь, всё – чистая правда. Да ты и сам знаешь, что я не люблю выдумывать, хотя и умею.
Уж кто-кто, а я это хорошо знал и приготовился слушать. И вот эта история перед вами...
На календаре был май 1982 года, когда мой будущий отец, бравый, подтянутый сержант тогда ещё Советской Армии, демобилизовался из её славных рядов, отдав долг Родине. Милые сердцу, родные места встретили его свежей, только что распустившейся листвой тополей и клёнов, в изобилии растущих вдоль тротуаров и дорог нашего небольшого, но очень уютного и по-своему симпатичного городка.
– Ты не представляешь, Игорёк, как же я соскучился по Тишинску,– говорил отец, – я даже понятия не имел, что можно соскучиться не только по человеку, но и по родному городу. А ведь прошло всего два года, но мне показалось, что пролетело несколько лет.
– Примерно через неделю после возвращения из армии, – закурив, продолжил отец, – я заскочил в «Гастроном» и возле хлебного отдела нос к носу столкнулся со своим школьным приятелем, Валеркой Федотовым. Он тоже покупал молоко и батон себе на обед. Мы учились вместе с ним с третьего класса, а перед окончанием школы по-настоящему сдружились. Неудивительно, что я был очень рад снова его увидеть.
Он после получения аттестата поступил в Омский политехнический, а я пошёл в армию и наши пути-дороги временно разошлись. Я послужил Родине, а Валерка немного поучился и после двух курсов взял академический отпуск, чтобы подзаработать немного денег, да и матери, Анне Николаевне, помочь.
Она работала учительницей русского языка и литературы, зарплата была не ахти, а отец Валерки умер, когда парнишке шёл десятый год... И парень, чтобы не сильно обременять свою мать, решил сделать перерыв в учёбе и устроился здесь, дома, в «Детский Мир» грузчиком.
Мы перекинулись парой слов о случившемся с нами за это время, затем Валерка заторопился – обеденный перерыв у него скоро заканчивался – и мы договорились встретиться вечером, часиков в семь. Мой приятель работал до пяти, после чего был совершенно свободен. И твёрдо настоял, чтобы встреча двух школьных друзей произошла у него дома, под жареную картошечку, а я сказал, что тогда с меня бутылка. На том и порешили.
Отец затянулся табачным дымом и ловко выпустил его через рот аккуратными кольцами. Я молча смотрел на него, ожидая продолжения. И отец стал рассказывать дальше:
– На прощанье мы стиснули до хруста друг другу ладони, Валерка перешёл дорогу, где его ждал «Детский Мир», сверкая стеклянными витринами, махнул мне с другой стороны улицы рукой, и скрылся в магазине. А в начале восьмого вечера я позвонил в дверь двухкомнатной квартиры Федотовых. В кармане куртки покоилась бутылка «Столичной» нашего, Тишинского, ликёроводочного завода.
– Хорошая водка была, – отец затянулся в последний раз, затушил окурок об каблук кирзового сапога и бросил его через плечо, – не то, что сейчас, суррогат... Ну вот, Валерка открыл дверь и пригласил в квартиру, я зашёл в узенький коридорчик и сразу же уловил доносящийся с кухни обалденный аромат жареной картошки, Анна Николаевна жарила её как-то по-особенному вкусно, пару раз, ещё когда мы учились, мне доводилось пробовать у Федотовых это простое, в общем-то, блюдо.
И до чего же она, эта поджаристая картошечка, оказывалась вкусна! М-м-м!
– Потому что на халяву! – рассмеялся я.
– Наверное, – улыбнулся отец, доставая следующую сигарету, – а может быть, и не поэтому, может быть, всё дело в том, с каким настроением готовить...
Он задумался, глядя на камыши возле противоположного берега реки и машинально крутя в пальцах сигарету.
– Ну, и что было дальше? – напомнил я. На поплавки мы уже почти не глядели, не клевало.
– А дальше, сам понимаешь, мы уселись за стол, Анна Николаевна устроила нам застолье в Валеркиной комнате, кроме картошки, к водочке прилагались и тонко нарезанное копчёное сало, и солёные огурчики с помидорчиками, и зелёный лучок, и ржаной хлеб, в общем, простая и здоровая пища.
Анна Николаевна, накрыв на стол, пожелала нам приятного аппетита и ушла в свою комнату, чтобы не мешать беседе двух друзей. Разлили, чокнулись. Первая рюмочка пошла хорошо, под такую-то закуску, потом вторая, так же неплохо. А затем пошли долгие, обстоятельные разговоры о пережитом за эти два года.
Мне всегда нравилось беседовать с Валеркой, не важно, о чём, на любую тему, он почти с полуслова понимал меня и не прикалывался, если я говорил что-то не то. Наверное, ещё и поэтому мы с ним сдружились в школе.
Выпив по третьей, мы вышли на балкон покурить, где продолжили задушевную беседу, подогретую «Столичной». Валерка заразительно смеялся над каждым анекдотом, затравленным мною, а я с удовольствием слушал его байки о весёлой студенческой жизни в общаге, о девчонках весьма нетяжёлого поведения и так далее.
Затем распитие русского спиртного напитка продолжилось, водочка шла на удивление хорошо. Когда в бутылке оставалось ещё примерно на две рюмочки, мы снова вышли на балкон покурить, по пути я глянул на стоящий на подоконнике будильник, как сейчас помню его название – «Янтарь», стрелки показывали без пяти двенадцать.
Федотовы жили на пятом этаже «хрущёвки», их квартира всеми окнами выходила на центральную улицу имени автора «Капитала». Было тепло, градусов пятнадцать, вполне сносно для двух подогретых водкой граждан двадцати с небольшим лет.
По обочинам дороги светили фонари, возвышаясь на своих металлических столбах, неярко освещая редкие автобусы, неторопливо едущие от остановки к остановке, машины, торопящиеся куда-то, одиноких прохожих, спешащих домой.
Ветер затих, уснув где-то в молодой листве. Яркая луна светила нам в глаза, немного мешая видеть противоположную сторону улицы с засыпающими домами и тёмными силуэтами деревьев. Вид был почти как на картине какого-нибудь русского художника.
Мы замолчали, глядя на отходящую ко сну улицу, и я был почти уверен, что Валерка чувствует то же, что и я – умиление и тёплую нежность к своему маленькому городку, своей малой родине... Идиллия, да и только.
Но через мгновение это умиротворение было нарушено самым неприятным образом. В ночном воздухе вдруг отчётливо раздался странный, нездешний, басовитый звук. Будто где-то недалеко со стоном лопнула толстая струна. На коньке крыши противоположного дома вырос угольно-чёрный силуэт.
Сначала я подумал, что это какой-нибудь лунатик вылез на зов Луны. Но силуэт неожиданно высоко и бесшумно подпрыгнул, и плавно, по крутой дуге, полетел вправо, на крышу соседнего с первым дома. И было в этом безмолвном полёте на фоне майского неба что-то неестественное, что-то жуткое, что я почувствовал, как мурашки пробежали по моей спине и волосы на голове слегка зашевелились.
– Кто же это был, пап? – мой голос внезапно сел.
– Не знаю, Игорь, не знаю. Могу лишь предполагать, – отец замолчал, закуривая новую сигарету. Я тоже молчал.
– Затем этот чёрный силуэт, издалека похожий на человеческий, прыгнул с крыши второго дома на нашу сторону, так же, как в первый раз, по высокой дуге пролетел над проезжей частью улицы и скрылся где-то на крышах соседних с нами домов. И всё это в полной тишине...
Мы с Валеркой растерянно переглянулись. Выглядело это действо как-то нереально, но не было алкогольным бредом, полбутылки на брата, да ещё с хорошей закуской – пустяк. Кроме того, у двух разных людей одинаковых галлюцинаций не бывает, как известно. Судя по всему, мы оба видели одно и то же.
-Что за чёрт, пробормотал Валерка, – кошмар какой-то…
Наверное, было бы лучше, если бы он этого не говорил, потому что он словно притянул к нам ту мерзость. Неосознанное, шестое, что ли, чувство, заставило нас обоих обернуться к стене дома и посмотреть вверх, на выступающую над стеной часть волнистого шифера крыши.
Сверху, медленно перебирая конечностями по вертикальной стене, к нам приближалось нечто... Я до сих пор помню, как оно выглядело. Мерзко, отталкивающе! Б-р-р!!!
Плоская тёмно-серая морда, пара гнойно-жёлтых, немигающих глаз с тремя плавающими зрачками, два сопящих провала вместо носа, оскаленная треугольная пасть, одним углом вниз, с двумя рядами длинных, острых, грязных зубов, маленькие треугольные же выступы, уши или рожки, не знаю, по бокам небольшой головы, сидящей на короткой шее, переходящей в покатые, лоснящиеся плечи.
Четыре мускулистые конечности, мало похожие на человеческие, с четырьмя, а не тремя, как у человека, суставами, заканчивались подобием лап, цепко держащихся крепкими когтями за силикатный кирпич стены.
Сейчас я понимаю, что экстраординарного в самом виде этого существа было мало, если бы я увидел его на картинке, то подивился бы изощрённой фантазии художника, нарисовавшего подобную тварь, и только, однако она излучала в нашу сторону душные волны холодной, яростной злобы, и смотрела, смотрела, хрипло дыша...
Именно из-за этой волны потусторонней жути нам и было худо... Я видел, что эта тварь смотрит на Валерку, но почему-то мне казалось, что она смотрит и на меня... Вот тут-то, сынок, я и понял, что значит выражение «ни в одном глазу»... Хмель бесследно вылетел из меня, и волосы на голове поднялись дыбом...
Мы оба оцепенели, не в силах пошевелиться. И не знаю, что в конце концов бы произошло, эта мразь была в метре от нас, готовая прыгнуть на любого, но басовитый звук лопнувшей струны, раздавшийся снова, и как раз вовремя, когда жуткое напряжение достигло предела, заставил тварь повернуть голову на звук и недовольно рыкнуть.
Затем она шустро, цокая когтями, развернулась, перебралась со стены на скат крыши и исчезла...
Мы с Валеркой, клацая зубами, кинулись, обгоняя друг друга, в комнату, он трясущимися руками закрыл на оба шпингалета, чуть не сломав стекло, балконную дверь, плотно задёрнул шторы... Что за фигня, хотел сказать я, но вместо нормального голоса из меня вышел хриплый шёпот...
Мы еще с час сидели, боясь пошевелиться и выглянуть в окно, вполголоса перебрасываясь отдельными словами, оба трезвые, как стеклышко, будто и не распили только что бутылку водки на двоих... Когда немного отпустило, я осторожно выглянул на улицу...
Вроде никого... Как ни страшно, но домой идти надо... Валерка хотел предложить остаться ночевать у них, но я понимал, что мои родители будут беспокоиться, ведь я не предупредил их, что останусь у приятеля с ночёвкой.
Попрощавшись с заметно испуганным Валеркой, хотя и сам, наверняка, выглядел не лучше, я выскользнул из подъезда и перебежками, на полусогнутых, поминутно оглядываясь, цепенея при каждом шорохе, помчался домой. Думал, высплюсь, как следует, а уж днём, на свежую голову, при свете Солнца, ночная жуть наверняка окажется не такой и страшной.
Подожди, Игорь, не перебивай, осталась самая малость. На следующий день, когда Анна Николаевна зашла в комнату к сыну, чтобы разбудить того на работу, Валерки в комнате не оказалось, даже постель не была разобрана. Только балконная дверь была открыта.
После моего ухода женщина выходила из своей комнаты и разговаривала с сыном, что и показала на допросе. Это-то и спасло твоего отца, сынок, от обвинения в убийстве, хотя долго ещё следователь дёргал меня, пытаясь поймать на чём-нибудь. Но никаких улик они не нашли.
Ни следов борьбы, ни крови, ничего. Человек просто бесследно исчез. Выйти незаметно из дома Валерка не мог, Анна Николаевна спала очень чутко, она бы услышала, как сын выходит из квартиры, но женщина могла поклясться, что ничего подобного не было.
Выпрыгнуть с балкона... А где же тело? У меня на этот счёт появились тогда кое-какие соображения, но я никому ничего не сказал, ни Анне Николаевне, раздавленной исчезновением сына, ни тем более следователю, ну кто в здравом уме поверил бы россказням про какого-то монстра, полночного демона, утащившего моего школьного приятеля.
Ещё бы и в психушку упекли. А Валерку так и не нашли, ни живого, ни мёртвого.
За эти двадцать лет я перелопатил кучу мистической литературы, излазил весь Интернет, когда мы купили компьютер, но нигде, ни в одной книге, ни на одном сайте не нашёл ничего похожего на ту мерзкую тварь, так явственно показавшую себя и утащившую Валерку с собой. Куда? Не знаю...
Но уж точно не в рай. И вот что я думаю, сынок. Ясно, что мир устроен совсем не просто, как может показаться. Это понятно даже тебе, мало интересующемуся подобными вещами. Он устроен, может быть, и не так, как излагает эзотерическая литература.
И в нём наверняка существует нечто такое, что не стыкуется с нашими наивными представлениями о нём. А все изощрённые байки, которые впаривают обывателю так называемые знатоки сверхъестественного, не более чем ерунда.
Этот полночный кошмар, этот потусторонний демон, безвозвратно забравший моего приятеля в свой мир, лучшее доказательство того, что у нашей Вселенной есть тайная изнанка, куда доступ нам до поры, до времени закрыт.
Но скоро я узнаю, что скрывается там. Потерпи, сынок, я заканчиваю.
С недавних пор я стал часто просыпаться по ночам, особенно, когда в окно светит полная Луна, не знаю, то ли это приближение старости, мне ведь почти пятьдесят, то ли ещё что...
И примерно месяц назад, когда я в очередной раз бессонно пялился в ночную темноту, а Луна светила особенно ярко и её серебристо-жёлтый диск был виден даже сквозь шторы, по ним зловеще проползла знакомая тень... Я безошибочно узнал силуэт той твари...
Я чувствую, я знаю, она пришла за мной. Мне пора... Но я уйду с осознанием завершённости своей жизни, которую прожил не зря, ведь после меня останетесь вы. Ты, Игорь, и Оленька...
И позаботьтесь о маме.
|
| |
| |
